Под счастливой звездой (сборник)

— По двум причинам. Во-первых, дверь наружного люка заклинило из-за деформации корпуса. Мы в состоянии выломать ее, но это значит, всем придется немедленно покинуть судно. Бакеншик же сможет открыть ее с помощью обыкновенной лебедки. Во-вторых, в том месте, где есть шанс перекрыть плазмопровод, а именно — в двигательной камере, радиация такова, что нечего и соваться туда в наших легких скафандрах. У бакенщика же имеется стационарный скафандр.

— А в стационарном можно туда сэваться, это точно? — спросил Бентхауз.

— Надеюсь, — не очень-то уверенно ответил Другоевич. — Сам двигатель целехонек. Впрочем, попробую замерить уровень радиации в этом пекле.

Когда Другоевич вышел, Мелин взял разговор в свои руки Стажеру нравилось выказывать себя бывалым космонавтом.

— В поврежденной камере может быть все что угоднo. Вплоть до утечки плазмы. А коли так, стационарный скафандр тоже не пустит.

— Как это не пустит? — явно подыгрывая новичку, изумился Бентхауз.

— У стационарного ограничитель. Вообще стационарный скафандр — это целая мастерская, надетая на человека. Нечто вроде одноместной космической лодки. И есть на нем такая штука — ограничитель радиации. То есть он сначала предупреждает, что, дескать, в этой зоне находиться опасно, а потом попросту дает задний ход — независимо от воли хозяина. Адски строгий механизм.

— Интересно-о-о, — протянул Бентхауз.

— Мелин отлично освоил технику, — не то с гордостью, не то с иронией проговорил, не открывая глаз, Ларри Ларк.

Вошел Друтоевич, сообщил, ни к кому персонально не обращаясь:

— Превышает допустимую. Почти вдвое превышает.

— Вот видите! — Церр даже вскочил от возбуждения. — Значит, двигаться к бакену бессмысленно.

— Почему же, — возразил Мелин. — Если бакенщик ничего не придумает с плазмопроводом, по крайней мере, откупорит нас и вытащит из этой центрифуги.

— Как я понимаю, многое зависит от бакенщика, — усмехнулся Бентхауз. Кстати, кто там бакенщик?

— Ничего от бакенщика не зависит! — рубанул Другоевич. — Имеется строжайшая инструкция, запрещающая превышать допустимый уровень радиации при работе в скафандре.

— Бортинженер отлично знает инструкции, — опять вклинился в разговор Ларри Ларк. Было похоже — он окончательно пришел в себя.

— А фамилия его… где-то ведь я записывал…

— Можете не трудиться, — остановил его Церр. — Бакенщика c 344-го зовут Руно Гай.

— Вы его знаете? — удивился Другоевич.

А Мелин воскликнул: — Уж не тот ли самый Руно Гай?!

— Да, тот самый. К сожалению, очень хорошо знаю. Поэтому и возражал против вашего предложения. Это авантюрист, не гнушающийся ничем, чтобы прославиться, способный на любой шаг, лишь бы…

— На бакенах не работают авантюристы, — четко, каждое слово по отдельности, проговорил Ларри Ларк.

Бентхауз расплылся в улыбке:

— По-моему, все идет прекрасно, коллега Церр. Лично я обожаю авантюристов, нарушающих инструкции и не боящихся ничего и никого на свете. Больше того, без авантюриста мы пропали. Предлагаю дать еще один SOS: «Срочно требуется авантюрист!»

Вопреки всякой логике Церр пошел на попятную:

— А ведь, пожалуй, верно. Что-то в этом есть. Какой-то шанс. Только вы ему не говорите про меня, Другоевич.

Несколько прямолинейный, воспитанный на кодексе космической чести, Другоевич вспылил:

— Что вы на борту «Профессора Толчинского», он уже знает. И узнает уровень, радиации, будьте покойны. Я ничего не собираюсь скрывать.

Церр огорченно опустился на пол.

— Если он знает, что я на борту, лучше не рисковать. Вы даже не представляете, что это за человек. А на меня он давно точит зуб…

— Судно берет курс на 344-й бакен, — подвел черту Другоевич и вышел из салона, плотно прикрыв дверь.

Дискуссию следовало считать оконченной.

— А что это за человек, Церр? Вы мне о нем никогда не рассказывали.

— Я вам много о чем не успел рассказать, Бент.

— Так расскажите, у нас есть время. Как-никак трое суток. Без малого тысяча и одна ночь.

— Начать с того, — заговорил Церр, и глаза его колюче уставились на слушателей из-под нависших бровей, — что этот тип психически ненормален. Нет, нет, речь идет не о заболевании, скорее о патологическом развитии личности. В то время, когда мы делаем все возможное, чтобы избежать опасности для жизни человека, свести ее к минимуму, — в этом, собственно, одна из целей цивилизации, — Руно Гай без опасностей жить не может и ухитряется искусственно создавать их всюду, где бы ни появился. Жонглирование жизнью, все равно — своей или чужой, стало для него потребностью. Оно ему нервы щекочет, повышает тонус, создает иллюзию самоутверждения. В старину, чтобы вызвать подобный эффект, отравляли себя алкоголем… На Марсе мне рассказывал один товарищ, Никандр Савин, что его и на бакен-то удалось столкнуть, только наобещав разных разностей: напряженная трасса, ненадежность автоматики, вероятные ЧП… Да к тому же грозный «Золотой петушок».

— Но ведь «Золотой петушок» и в самом деле… — вставил Мелин.

— Петушится, — усмехнулся Бентхауз.

Нетерпеливым движением руки Церр отмел всякие возражения.