Под сенью каштанов

— Ни за что, — заявил Дамиан, отрицательно качая головой. — Пришло время нам троим самим научиться заботиться о себе. У тебя есть своя жизнь, Ди, как и у каждого из нас. — Он добавил, что не станет помогать ей складывать вещи Эммы, потому что лишь расстроится еще сильнее. Очень кстати, что она знает, где что лежит. — А после того, как ты все соберешь, я отвезу тебя в Бланделлсэндз на машине.

Когда на следующий день Диана после окончания работы появилась в дверях Иммиграционного центра, из большого серого седана, припаркованного у тротуара с противоположной стороны улицы, вылезла Эмма и пошла к ней навстречу через улицу. За рулем машины сидел симпатичный смуглолицый молодой человек, а в полумраке заднего сиденья виднелась какая-то женщина средних лет.

— Спасибо, — сказала Эмма, принимая из рук Дианы чемодан.

— А где малыш? — сразу же спросила Диана, которой очень хотелось взглянуть на ребенка.

— Он остался в машине, с матерью Рави. Хочешь посмотреть на него? Мы назвали его Умеш. — Эмма выглядела гораздо счастливее, чем ожидала Диана. Каким-то образом все устроилось как нельзя лучше.

— Это Рави сидит за рулем?

— Да. Я встречалась с ним до того, как познакомилась с Дамианом, и даже не думала, что залетела от него.

Заметив, что Диана идет к автомобилю, индианка в роскошном зеленом сари с красной кастовой точкой между бровями распахнула заднюю дверцу и приветствовала девушку радостной улыбкой.

— Хотите взглянуть на моего очаровательного, славного внука? — Она откинула уголок шали, прикрывавшей лицо малыша. — Знакомьтесь, это наш Умеш.

— Он у вас очень симпатичный, настоящий красавец, — согласилась Диана.

У ребенка была смуглая гладкая кожа, длинные черные ресницы и жесткая черная курчавая шевелюра на голове. Он крепко спал, не обращая внимания на суматоху, которую породило его появление на свет.

Женщина осторожно прикрыла дверцу. Эмма обошла машину сзади и открыла багажник.

— Я думала, что Рави прогонит меня с глаз долой, — прошептала она. — Но он, наоборот, очень обрадовался тому, что у него есть сын, а его отец и мать готовы были плясать от счастья, хотя и настояли, чтобы мы немедленно поженились. Вся штука в том, что братьев у Рави нет, одни сестры. Они замужем, но и у них родились девочки. Так что Умеш стал их первым внуком, и они заявили мне, что он — лучшее приданое, которое может принести с собой девушка, хотя я не совсем понимаю, что они имеют в виду. Я даже не знала, что Рави живет в этом чудесном большом доме в районе Принцесс-парка. Но все равно, Ди, — грустно улыбнулась Эмма, — я бы хотела, чтобы отцом моего сына был Дамиан.

А Броуди обнаружила, что влюбилась в собственного деда! При первом же удобном случае она включала компьютер, выводила на экран монитора его фотографию и время от времени поглядывала на нее. Снимок то и дело исчезал, и на мониторе возникала экранная заставка, и тогда Броуди поспешно трогала «мышку», чтобы вернуть его на место.

— Спокойной ночи, дедушка, — говорила она, выключая компьютер перед тем, как лечь спать. Не было смысла пытаться представить, как бы он выглядел в старости, потому что шансов постареть у него не было. Через несколько лет после того, как была сделана эта фотография, он нелепо погиб в перестрелке. На веб-сайте не обнаружилось никакой информации о том, что случилось с человеком, который застрелил Тома Райана. Броуди хотелось верить, что его казнили, и эта мысль привела ее в такое смятение, что она тут же позвонила Колину, чтобы обсудить ее.

— Понимаешь, я же всегда выступала за отмену смертной казни, — причитала Броуди, — как и ты, впрочем, а теперь надеюсь, что того мужчину, который застрелил моего дедушку, повесили; кажется, такая смерть раньше была уготована убийцам?

— Что-то в этом роде. — Она живо представила себе, как на другом конце линии Колин пожимает плечами. — Нет смысла обсуждать такие серьезные вещи, как смертная казнь, если они касаются нас напрямую. Время от времени кто-нибудь из членов парламента пытается вернуть ее обратно, но подобные предложения неизменно отвергаются подавляющим большинством голосов.

— Да, я все понимаю, — согласилась Броуди. — Именно такие законодательные нормы и отличают развитые страны от более отсталых. Пожалуй, сердце подсказывает мне одно, а разум — нечто совсем другое.

— Видишь ли, это потому, что ты непосредственно замешана в деле. Тебе кажется, что тот, кто застрелил твоего деда, был хладнокровным убийцей. Ну а вдруг в тот вечер он вышел из дому, не собираясь никого убивать? Скажем, взял с собой пистолет только для форса, чтобы придать себе храбрости, а потом запаниковал или даже не знал, что оружие заряжено? Кстати, Броуди, — ласково добавил он, — тебе не кажется, что немножко нелепо так переживать из-за своего деда, который погиб семьдесят шесть лет назад?

Броуди считала подобное поведение не просто нелепым, а нездоровым и неестественным.