Под сенью омелы

Через тридцать секунд выскочив из душа, поскользнувшись на образовавшейся, несмотря на все ее усилия, луже и ухватившись в последний момент рукой за умывальник, Аля ругнулась, кинула на пол старое полотенце, взгромоздилась сверху и наскоро вытерлась другим, не менее старым. После чего почистила зубы, намазала лицо кремом для рук (если он подходит для рук, чем он плох для лица?) и обернула волосы специальным полотенцем, которое полгода назад презентовала ей сестрица. В отличие от большинства идиотских Никиных подарков этот неожиданно оказался полезным, и Аля не сумела с ним расстаться. Маленькая слабость, которую она себе позволила. В чудо-полотенце волосы высыхали без помощи фена за то короткое время, что Аля пила кофе.

Накинув халат, с полотенцем на голове она отправилась на крошечную кухню, где усмехнулась неуклюжему цветочку, слепленному из пластилина и стоящему в стакане на видном месте – Ромкина поделка. Наверное, ночью слепил, когда пытался ее дождаться. В последнее время мужу, кроме наблюдения за любимыми птицами, нравилось что-то делать руками.

Аля достала наугад первую попавшуюся кружку с полки, щедро сыпанула в нее недорогой растворимый кофе, краем сознания с горечью вспомнив о кофе из итальянской кофемашины, которую она выгодно продала в прошлом месяце. Но тут же запретила себе предаваться бессмысленным воспоминаниям: кофе – это ерунда. Не барыня, попьет и растворимый, он тоже бодрит. Дождавшись, пока закипит на плите старый чайник (их электрический тоже купил кто-то из друзей, постеснявшись просто дать денег), Аля наполнила чашку почти до краев кипятком и, стараясь не обжечься, прихватила напиток и подошла к окну, чтобы полюбоваться разгорающимся днем.

Любоваться, впрочем, было особо нечем. Серый, словно облезлая крыса, двор, в котором даже деревья в последнее время сдались под натиском унылой действительности, был окружен такими же серыми многоэтажками и забит разномастными и в большинстве своем старыми бюджетными машинами. Безликий муравейник, где жили такие же безликие люди, месяцами не видевшие солнца.

Алин многострадальный родной город задыхался от чада и копоти предприятий, которыми был наполнен до краев, словно корзина непутевой хозяйки грязным бельем. Казалось, еще чуть-чуть, и город лопнет от распирающей его сажи, вони и грязи, выплеснув гнилостное нутро, в котором захлебнутся все его несчастные обитатели.

Зеленые улицы, голубое небо и желтое солнце остались где-то далеко в воспоминаниях о счастливом детстве. Кажется, она не видела солнца с момента выпускного, когда они всем классом пошли встречать рассвет на речку. Тогда дурак Володька в парадном костюме прыгнул в воду, а потом два дня жил у Али, ожидая, пока его суровая бабка перебесится и передумает его убивать. А Рома ужасно ревновал. Кажется, в тот самый день солнце словно обиделось на то, что кто-то позволил себе быть по-настоящему счастливым, и перестало баловать их светом.

В последнее время солнечные лучи можно было легко перепутать с лунным сиянием. Ведь даже в полдень из-за смога желтая звезда, парящая высоко в небе, казалась серебристым блином, наспех приколоченным к мутному небосводу и закрытым густой вуалью.

Аля пару минут поразмышляла, а не завести ли ей дома цветы, чтобы хоть немного разнообразить унылую серость, но отказалась от этой идеи. Цветы – это мама. У нее, Али, они просто не выживут. Умрут от тоски и запаха лекарств, который в последнее время заполонил собой всю квартиру.

Не давая себе зайти слишком далеко в размышлениях, Аля тремя большими глотками выпила обжигающий кофе и быстрым шагом прошла в гостиную, где стоял шкаф с одеждой. Их с Ромой квартирка была слишком маленькой, чтобы позволить себе разместить платяной шкаф в спальне, так что одевались и раздевались они прямо в гостиной. Если так можно было торжественно величать крошечную комнатушку, где места хватало лишь на допотопный раскладной диван (наследство бабушки, которую она никогда не видела), телевизор (Ромкин кредит), стол-книжку (маменька побеспокоилась) и пару разномастных стульев, которые Аля нашла на помойке, выйдя однажды вечером выносить мусор. Стулья показались ей несчастными, одинокими и никому не нужными, поэтому Аля решила забрать их себе.

Распахнув дверцу платяного монстра, она вытянула из шкафа наугад джинсы и клетчатую рубашку. Придется выслушать от Ники, но это было делом привычным. Высоким стандартам сестры она никогда не будет соответствовать, пора бы той уже с этим смириться.

Аля с трудом подавила зевок – бессонные ночи начинали сказываться. С одной стороны, хорошо, что она не пошла на поводу у Алика и не стала танцевать пять дней в неделю, ограничившись лишь пятницей и субботой, а с другой… Ее продолжала грызть мысль, что если бы она танцевала больше, то и зарабатывала бы больше.