Под сенью разрушенного мира 4: На краю (СИ)

В нем найду я приют

И родную семью-у-у…

— Ог, давай повеселее! — возмутился работяга, укрепляющий чарами зыбкий туман под ногами.

Лютня тепло бренькнула напоследок и стихла.

— Пойду я поработаю, значицца…

Певец со вздохом убрал лютню в мешок, отхлебнул крепкой настойки и, прихрамывая, побрел в густой туман междумирья.

— Снова колдыришь на работе, пьянь! — с привычной досадой проворчал здоровый бритый работник, не отрываясь от замеров.

— Немножко… для настрою и шоб ноги не болели, — миролюбиво ответил Ог.

— Ну что с тобой делать будешь!

Ог внезапно начал заваливаться и ухватился за молодого работника, который шел мимо.

— Немножко, говоришь?! — возмутился парнишка и вдруг задумчиво посмотрел на то место, куда хотел наступить.

Мгновение назад оно казалось плотным, а теперь обратилось зияющей пропастью.

— Но-оги подводят. Не ругайся на старика, малыш Чар.

Ог поднялся, пошатываясь, похлопал парня по плечу, обдав перегаром, и побрел дальше.

— Вот ведь пьянь, — Чар сплюнул сквозь зубы, скрывая страх перед провалом.

— Эй, уважай возраст, юнец, — тихо одернул его бритый так, чтобы слышал только Чар. — Ог тебе и жизнь, и лицо как проходчику сохранил.

— Прости, старший Дай! — Чар вытянулся по струнке.

— Эх, молодежь! Работай давай. Подержи вот здесь, заплатку наложим…

— Эй, опять поет, кажись, слышишь? Он петь или проходами заниматься пришел? — возмутился совсем еще мальчишка.

— Не мешай мастеру, — обрубил Дай. — Или хочешь заняться сам? Давай укрепляй лучше!

— Мы тут надрываемся изо всех сил, а он пьет и поет! — поддержал первого другой.

— Зато он даже пьяным не ставит заплатки на дорогу так, что переделывать приходится, — осадил парнишка чуть постарше. — Брысь работать! Сейчас попоет и перестанет.

— Да он так поет, что тоска пробирает… — поежился Чар.

— Грустно, говоришь? Еще раз за кем-то переделывать придется — всю молодежь в Старый Эрв охранять проходы отправлю! Там весело! — рыкнул бритый.

— И меня тоже, старший Дай? — испугался тот, что осадил товарищей.

— Тебя-то что, малыш Нар? Работаешь хорошо и молча. Все бы так, а то только языками чесать горазды… Ну-ка помоги.

Стало очень тихо. Только под нос ругались строители путей и вдалеке едва слышно пронзительно то ли пел, то ли рыдал бард.

— Эй, он ничего повеселее не знает, Нар? Ты вроде получше с этими стариками ладишь.

— Не отошел еще. Пусть поет. Не лезь к нему, это отец старейшины Гайтрана, — тихо предупредил Нар, уплетая лепешку.

— Старейшина уж с десяток лет в общине живет, бодр и весел. Что скорбеть столько? Что может быть уникального в халупе в лесу и лесной деве? — шепотом проворчал Чар.

— Оставь его. Работай лучше, а то обратно отправят, — посоветовал Нар, доел остатки и пошел прочь.

Критир отложил бумаги и начал рисовать любимую такой, какой увидел ее проекцию последний раз. Она стала еще притягательнее и желаннее! С рисунка на него из-под опущенных ресниц смотрела Ни полным робко скрываемой радости, тоски и еще каких-то невыраженных чувств взглядом. Если бы он только мог… Критир осторожно погладил едва просохшие ресницы Ни. Ему показалось, что на нарисованных глазах выступили слезы. «Не плачь. Я найду способ, обещаю…»

Он моргнул. Нарисованная Ни больше не плакала. Она просто смотрела на него, тихо наслаждаясь моментом.

Критир погладил ее по собранным в аккуратную прическу, заколотую изящной шпилькой, волосам. «Ты распустишь свои мягкие волосы и снимешь тесное платье, освободив свое прекрасное тело. Твои серые губы снова порозовеют, и ты смоешь с них алую краску, под которой прячешь их от меня. Ты сможешь открыто дарить мне свои чувства и принимать в ответ мои, ни перед кем не скрываясь. Я найду способ, Нела».

Критир со вздохом отложил рисунки. Его терзало смутное подозрение, что без Кона дело не обошлось. Все-таки нужно поговорить с ним. Без его помощи теперь он точно не справится.

Может быть, Кон выслушает просьбу своего старейшины, адепта, которого сам сманил к себе в общину?

Критир сжал в руках пояс старейшины и, зажмурившись, связался с Ловом. Все то же бледное лицо с тонкими чертами, смоляные кудри и гипнотический взгляд черных глаз.

— Приветствую, Покровитель, — поклонился Критир, разрывая зрительный контакт.

— Здравствуй, Иркрин! Какими судьбами? — бархатно проворковал Кон.

— Кон, ты знаешь что-нибудь о намерениях Иста жениться на твоей служительнице?

— Разумеется. Мы уже все согласовали, — он удивленно поднял брови.

Критир от возмущения забылся и встретился взглядом с могущественным Ловом снова. Ни капли раскаяния, только тьма клубится в зрачках. Кон полуулыбался тонкими губами и излучал спокойствие и удовлетворение. Как можно вот так просто предать своего служителя?! От равнодушия Кона кровь закипела в жилах.

— Разве она не под твоим покровительством?

— Все женщины когда-нибудь выходят замуж. Разве это не честь для нее?

— Умереть, чтобы выйти замуж за того, к кому у нее нет чувств?

— В смысле? К Исту невозможно остаться равнодушным, — удивился Кон.

— Ну конечно! — сжал кулаки Критир.

— Хе-хе… давай просто подождем немного и посмотрим, — улыбнулся Кон.

— Она вернется. Мы найдем способ.