Она овдовела в возрасте 47–52 лет, осталась жить в доме мужа на Брод-стрит в приходе св. Варфоломея и замуж больше не выходила. Джоан Пайел нашла себя в другом. После смерти мужа она, не останавливаясь ни перед какими трудностями, занялась созданием колледжа в Итлинборо — мечты последних лет жизни Джона Пайела. Он начал эту процедуру в 1373 г., когда папа Григорий XI в ответ на его просьбу отдал епископу Линкольнскому Джону Бакингему распоряжение предпринять конкретные шаги, необходимые для возведения приходской церкви св. Петра в Итлинборо. Соответствующий королевский патент был получен в феврале 1375 г., а в ноябре аббат и конвент Питерборо, являвшиеся патронами св. Петра, написали епископу Бакингему, попросив созвать специальную, полагающуюся в подобных случаях, комиссию. Однако епископ всячески затягивал процесс, ссылаясь преимущественно на технические сложности. К моменту составления второго завещания в 1379 г. Джону Пайелу стало ясно, что он может и не увидеть зримого результата своих усилий. И он не ошибся. Однако Джоан посчитала своим долгом завершить начатое мужем богоугодное дело и с невероятной энергией и упорством принялась за осуществление его проекта. Ей пришлось преодолеть серьезные препятствия, чинимые главным образом епископом Линкольнским, проявив всю свою мудрость и даже хитрость. Джоан добилась того, что папа Урбан VI 10 июня 1386 г. не только подтвердил первоначальное распоряжение Григория XI, но и направил новое распоряжение, но уже не Джону Бакингему, а Томасу Бэйктону, архидиакону Лондона. Основанием для этого послужил тот факт, что Джон Пайел был горожанином Лондона. Джоан также смогла добиться и 12 марта 1388 г. купить за 20 марок новый королевский патент. После длительных препирательств и ожесточенных споров упорное сопротивление епископа Линкольнского было сломлено. В феврале 1393 г., спустя 11 лет после смерти Джона Пайела, было принято окончательное решение об учреждении колледжа в Итлинборо. Основная заслуга в том, что замысел Джона получил-таки свое воплощение, принадлежит его вдове — Джоан, которая с честью справилась с тяжелой обязанностью, которую фактически сама на себя возложила.
Как оказалось, окончание этой миссии ознаменовало начало нового этапа в жизни Джоан Пайел. Она фактически отошла от прежней жизни и семьи. Возможно, поселилась в монастыре. Известно, что в 1392 г. Джоан сделала щедрые дарения в пользу приорства св. Варфоломея в Лондоне и женского монастыря в Хартфордшире{1409}. Больше о ней ничего не быдо слышно вплоть до 1 февраля 1412 г.: достигнув 80-летнего (или более) возраста, она умерла, пережив мужа на 30 лет, сыновей, Джона и Николаса, и внука Джона. Дольше нее прожила только внучка Элизабет. Интересно, что в своем завещании Джоан называет себя «бывшей женой Джона Пайела, умершего горожанина Лондона»{1410}.
Она оставила подробные инструкции относительно своих похорон — «напротив южного входа в монастырскую церковь св. Елены на Бишопсгейт»{1411}, где был похоронен и ее супруг. Этой церкви Джоан завещала две свечи, чтобы «горели в день ее похорон». Основную часть своего имущества, в т.ч. деньги, она оставила монахиням монастыря св. Елены и других религиозных домов Лондона. Исключение составляют ее служанка Джоан Лукас, возможно, родственница одной из монахинь, персонально упомянутая в завещании, и бывший слуга Джон Шарп. Предусмотрены также «посмертные дарения» на помин души{1412}.
Большую часть своей жизни Джоан Пайел жила в тени своего мужа, одного из самых успешных лондонцев своего времени. Неудивительно, что больший интерес она проявляла к религии. Джоан была женщиной исключительно набожной. Все, что мы знаем о ней, так или иначе связано с церковью. Получение полной индульгенции, разрешение самостоятельно выбрать духовника, рвение, проявленное в деле основания колледжа в Итлинборо, личные пожертвования, поддержка монахинь и, наконец, ее завещание — своеобразный каталог религиозных домов Лондона — все это позволяет говорить о ней как о женщине горячо верующей. И, несмотря на все сложности во взаимоотношениях супругов, Джоан выполнила свой долг перед Джоном, тем более что это было созвучно ее внутренним запросам и переживаниям.
Не менее показательный материал содержат письма Сели. Каким горем из-за утраты близкого человека переполнено письмо Томаса Кестена Джорджу Сели, написанное спустя месяц после смерти Ричарда Селист. 13 февраля 1482 г.: «…Уважаемый сэр и мой самый почитаемый друг <…> я должен поговорить с Вами. Но если я приду к Вам и моей убитой несчастьем госпоже, я только усугублю ее горе. Поэтому я не решаюсь показываться в Лондоне…»{1413}. Привязанность и добрые воспоминания вдовы Ричарда Сели-ст. были столь сильны, что спустя полгода после его смерти, 24 июня 1482 г., Ричард Сели-мл. сообщает в письме брату Джорджу в Кале: «…наша мать <…> прошла в процессии на Празднике Тела Христова <…> как и в месяц поминовения после смерти отца…»{1414}.