Под сенью тайги (СИ)

- Максим – не хомут, бабушка. Он мой супруг.

- Супруг! - передразнила Оюна. - Говорила я тебе, что он – не твой удел. Холодная ты слишком.

- Видимо, недостаточно холодная, раз он меня растопил. - тихо возразила я.

- Как растаяла, так и заледенеешь заново. Видеть я стала плохо, однако, вижу, что за твоим плечом беда стоит.

- Какая беда? - насторожилась я.

- Он – твоя беда. Отвези его обратно, а потом забудь где оставила! Иначе, плохо тебе придется, бестия.

- Он снова сорвется?

- Сама знаешь, нельзя его вылечить. Внутри у него огонь тлеет. И, рано или поздно, он вырвется наружу и обожжет тебя. Вспомнишь ты тогда советы старухи.

- Я ничего не могу сделать, бабушка. - устало вздохнула я. - Если я не использую этот последний шанс, то мой собственный огонь съест меня изнутри.

- Что правда, то правда. Вы, Лебедевы, обожаете самоедствовать. - согласилась Оюна. - Слышала бы ты, что твоя мать говорила, когда ваш отец пропал. Ладно. Вижу, нет толку с тобой разговаривать. Все одно, сделаешь, как хочешь. Значит так и должно быть. Скажу только одно: ты сильнее, чем сама думаешь.

Бабушка положила локти на стол, потерла круглое лицо ладонями и уставилась в окно, будто могла разглядеть что-то за ним. Я не думала долго над ее словами. Она была права: я все равно сделаю так, как задумала. Если ничего не получится, значит, так тому и быть. Буду выплывать из того, что сама же заварила. Я тоже посмотрела в окошко. Дождь закончился и над холмом висела яркая радуга, терявшая хвост далеко в лесу. Хоть что-то приятное. Ирландцы верят, что если человек сумеет отыскать один из концов радуги, то там он найдет клад, спрятанный лепреконами. В юности я поделилась с Оюной этой сказкой, на что она долго смеялась. После чего сказала, что радуга – это волосы девушки – духа зари. Она моет их под дождем, а после развешивает на небе на просушку.

В дверь неожиданно постучали. Я невольно вздрогнула.

- Входи! - громко сказала Оюна.

Дверь открылась, и в комнату неуверенно заглянула молодая девушка. Увидев меня, она сильно смутилась, покраснела и опустила глаза. Явно пришла не за отваром от головной боли.

- Ладно, я пойду, бабушка. Обещаю навестить вас через несколько дней.

Бабушка ничего мне не ответила, но сделала девушке знак рукой, чтоб та заходила. Я подошла к псу и, стараясь не смотреть в его глаза, потрепала за уши на прощание. Затем поднялась на ноги, еще раз оглядела знакомую обстановку, стараясь запечатлеть в памяти малейшие детали, и направилась к двери. Когда я уже взялась за ручку, бабушка Оюна окликнула меня:

- Анютик!

В очередной раз сердце сжалось. Так она называла меня, пока мне не исполнилось двенадцать. Я повернулась к ней.

- Да?

- Берегись белых цветов.

Я подождала продолжения, но Оюна уже заговорила с девушкой. Мне ничего не оставалось, кроме как оставить их наедине. На пороге меня встретило ласковое солнышко и холодный сибирский ветер.

«Берегись белых цветов». Толковать это выражение можно было бы как угодно. Я могла пройти через луг белых цветов и провалиться в люк. Или, проходя мимо свадебных гуляний, получить букетом невесты в глаз. Вся проблема с предсказаниями в том, что никогда нельзя узнать ничего конкретного. Я не думала, что бабушка Оюна что-то недоговаривала. Она часто объясняла мне природу своих вещих снов, сетуя на то, что зачастую они оставляют больше вопросов, чем дают ответов. Что же, белые цветы, так белые цветы.

Глава 6

Аршан был небольшим поселком. Ни городком, ни деревней его назвать было нельзя. Мы умудрились снять домик на четверых с двумя раздельными комнатами. За удивительно скромную плату мы могли пользоваться душем, баней и кухней. Наша хозяйка была бурятка с типичным для них, похожим на блин, лицом, раскосыми глазами и добродушной улыбкой. Мне она не доходила ростом даже до плеча, а рядом с Максом казалась просто лилипутом. Она напоила нас чаем с пряниками, не переставая жаловаться на свою огромную свору ребятишек, из них две девочки были близняшками, с двумя одинаковыми хвостиками и чумазыми личиками. Они носились вокруг кухни наперегонки, пихали друг дружку в небольшой прудик, расположенный во дворе, и визжали так, что тяжело было разговаривать.