Под сенью заката

С Анитой мы прожили вместе два года! Боже, как это было великолепно! Каждый день мне казался сказкой, восхитительным наваждением, и восторгом! Рядом со мной был человек, который меня понимал, улавливал все мои эмоции и настроение, человек, который отдал всю себя для меня. Перед глазами мелькали образы, ее руки, покатые плечи, нежная и точеная фигурка, на шелке простыней! Господи! Как мне хотелось, чтобы наша жизнь была вечной! Но…

Тряхнув головой, отгоняя наваждение, я кое-как справилась комом в горле и продолжила делать куклу. Лампочка перегорела. Черт. Порывшись на полке, я нашла свечу, зажгла ее и продолжила. Оставалось совсем чуть-чуть.

В ту ночь мы возвращались из клуба, как ни странно даже трезвые, нам хватало хмеля от нашей близости. Улицы города были пустынны – все приличные люди, как часто шутила Анита, уже спят или проводят время с семьями. По дороге мы щебетали о прошедшем вечере, о случайных знакомых, и о том, как восхитительно будет жить дальше! Тогда, не зная, что ждет нас впереди, мы представляли, как обе станем известными, уедем за границу и будем вместе жить, и работать, путешествовать и наслаждаться друг другом. Завизжали тормоза. Мы шли по переходу, уверенные, что в такой час все спокойно. Черный внедорожник вылетел из-за поворота, водитель отчаянно пытался затормозить, но массу железа несло уже боком. Анита толкнула меня с необычайной силой, я, отлетев, упала на четвереньки и услышала за спиной удар, мерзкий хруст и еще удар. В душе все оборвалось. Не в силах подняться, я, трясясь от ужаса и страха, развернулась и поползла. Внедорожник, встретившись, наконец, со столбом остановился. Анита лежала в неестественной позе: ноги вывернуты в разные стороны, одна рука под телом, вторая…. Похоже, вторую просто вырвало из сустава, и она лежала бесформенной массой. Асфальт окрашивался кровью. Я пронзительно закричала, поднялась, побежала к ней, снова упала, споткнувшись, и наконец, склонилась над своей любимой. Почти все лицо было разбито, нос переломан, челюсть тоже, один глаз, похоже, вытекал. Тело девушки дернулось в судорогах, я склонилась еще ниже:

– Милая потерпи! Держись, мы поможем тебе! Я уже позвонила спасателям, ты только держись любимая!

Я тряслась от слез, срывалась то на шепот, то на крик. Анита зашевелила окровавленными губами, закашлялась, выплевывая кровь.

– Тише! Молчи, просто молчи, уже слышны сирены «неотложки»!

Неожиданно девушка дернулась, пытаясь подняться ко мне. Кровавое месиво, некогда бывшее лицом, ткнулось мне в щеку, и я услышала тихий хрип на ухо:

– Живи…

***

Я непроизвольно дернула рукой. Свеча плохо закрепленная упала на куклу, которую я только что закончила, горячий воск потек, по тельцу выжигая дыру в груди.

Врачи потом сказали, что у Аниты были переломаны почти все кости, пробиты легкие, желудок, разорваны почти все ткани…. А я отделалась легкими ссадинами.

Глядя на куклу, в которой уже зияла оплавленная дыра, я с отвращением ее бросила на пол: на меня нахлынуло какое-то омерзение и отвращение, сменившееся паническим ужасом осознания. Я растоптала искореженную, поломанную куклу, у которой не было сердца, взвыла от бессильной злобы, и кинулась к окну. Распахнув его, я высунулась по пояс, глядя на серую унылую пелену тумана и моросящего мелкого дождя. В горле стоял ком, хотелось плакать, но слезы не текли, будто кто-то перекрыл все мои внутренние ресурсы. И я закричала, пронзительно и громко:

– Я живу! Слышишь! Я живу!

Последний поход

Тьма понемногу отступала. Ощущений не было почти никаких, и только слух едва улавливал звуки окружающего мира. Ругань, крики, перемежались с лязгом металла и короткими глухими выстрелами. Микаэл с трудом открыл глаза и приподнялся на локтях, пытаясь осмотреться. Он лежал на тесной бетонной площадке, огражденной искореженными и пробитыми листами железа. В дальнем углу, прислонившись спиной к ограждению, сидел человек в плаще, с надвинутым на лицо капюшоном.

– Очнулся, таки, наконец! – незнакомец встал, чуть склонил голову, – с возвращением, мой друг. Что ты помнишь?

Микаэл хотел было сказать что-то, судорожно вдохнул воздух и снова упал на спину:

– Только свое имя. Микаэл.

– Да знаю, знаю. Моя память, слава богу, при мне! Не волнуйся, я все тебе расскажу, правда, очень быстро, все вопросы потом. У нас тут бой, знаешь ли.

– Мы сражаемся? Но с кем? Где? Тут война?

– Ишь, какой нетерпеливый! Позволь и мне представиться, поскольку подозреваю, что и мое имя ты не помнишь.