Под сетью

Ночной сестры не было видно, не слышно было ни звука. Я выскользнул в коридор, и Хьюго двинулся за мной, пыхтя и урча, как медведь. Я оглянулся, сделал страшные глаза и приложил палец к губам. Хьюго понимающе закивал. У ночной сестры горел свет, и было слышно, как она ходит по комнате. Я опустился на четвереньки и быстро прополз мимо двери, намного ниже уровня стекла. Потом оглянулся посмотреть, что будет делать Хьюго. Он колебался, явно не зная, как поступить со своими башмаками, которые держал в каждой руке. Поймав мой взгляд, он сделал вопросительное движение. Я жестом показал, что умываю руки, и пошел дальше, к дверям отделения. Потом опять обернулся и еле удержался от смеха. Хьюго зубами ухватил оба башмака за язычки и продвигался на четвереньках, горою выставив кверху зад. Я ждал, готовый к тому, что сестра заметит это движущееся полушарие — оно неизбежно должно было попасть в поле ее зрения. Но ничего этого не случилось. Хьюго нагнал меня у двери, капая слюной в башмаки. Я покачал головой, и мы вместе вышли из «Корелли III».

Теперь укрыться было негде, оставалось только надеяться на удачу. Мы стали спускаться по главной лестнице. Хьюго, увенчанный бинтами, был воплощенным нарушением правил. Больница безмолвствовала, сосредоточив на нас свет своих ярких ламп, подобно огромному наблюдающему глазу, который словно втягивал нас в свой зрачок. Я ждал, что вот-вот грозный окрик, эхом перекатываясь сверху вниз по всем этажам, пригвоздит нас к месту, но окрика не было. Мы уже спустились и подходили к главной кухне. Я с радостью убедился, что в кухне темно — значит, там никого нет. Скоро мы будет на воле. Сердце уже билось от предчувствия успеха, мысли победно окрылились. Вышло! Всего несколько шагов отделяло нас от двери кладовой. Я оглянулся на Хьюго.

И тут впереди нас, шагах в двадцати, из-за угла показалась какая-то фигура. Это был Стич в синем ночном халате. Мы все трое застыли на месте. Стич всматривался в нас, мы всматривались в Стича. Потом рот у него начал открываться.

— Сюда, живо! — громко сказал я. Это были первые слова, произнесенные мною вслух за несколько часов, звук их показался мне странным. Я подскочил к двери кладовой и втолкнул в нее Хьюго.

— В окно! — крикнул я ему вслед. Я слышал, как он неловко пробирается к окну, слышал торопливые шаги Стича в коридоре. Я захлопнул за собою дверь и, словно по какому-то наитию, ухватился за штабель кроватей справа от себя и с силой рванул их на середину комнаты; они покачнулись и стали заваливаться. Я перескочил на другую сторону, и слева кровати тоже пришли в движение. Как две колоды карт, составленные вместе верхними краями, они с оглушительным грохотом сомкнулись посередине прохода и накрепко его загородили. Я услышал, как по ту сторону заслона ругается Стич, и поспешил вслед за Хьюго.

Хьюго оставил окно раскрытым. Я выскочил из него с проворством Нижинского и налетел на Хьюго, прыгавшего по траве.

— Башмаки, башмаки! — жалобно выкрикнул он. Как видно, Хьюго поставил их на пол, когда вылезал из окна.

— К черту башмаки! Бегите!

Позади нас раздался грохот металла — это Стич, пытаясь отворить дверь, натолкнулся на баррикаду из кроватей. Я откинул голову, приготовясь бежать, и с удивлением заметил, что весь сад уже ясно виден в сером утреннем свете; и пока мы мчались между рядами вишневых деревьев, я думал, что нисколько не удивлюсь, если по нас откроют огонь из верхних окон.

Мы пробежали по газону, пересекли дорогу, перемахнули через цепь и помчались по тротуару к Голдхок-роуд. Повязка у Хьюго ослабла, один конец развевался за ним, точно вымпел. Прежде чем завернуть за угол, я оглянулся, но никаких признаков погони не заметил. Мы замедлили шаг.

— Ну, а теперь как ваша голова? — спросил я Хьюго (мы развили скорость не меньше двадцати миль в час).

— Болит дьявольски. — Хьюго прислонился к стене. — Черт вас возьми, Джейк, могли бы дать мне время подобрать башмаки. Это ведь не простые башмаки. Я купил их в Австрии.

— Сегодня вы покажитесь все-таки врачу, — сказал я. — Довольно у меня грехов на совести.

— Буду в Сити — зайду, я там знаю одного. — Мы медленно шли по Голдхок-роуд.

Свет быстро набирал силу. Был, очевидно, шестой час, и, когда мы дошли до лужайки Шепердс-Буш, сквозь туман уже пробивалось солнце. Улица была пуста. Один раз мы остановились поправить Хьюго повязку, потом молча побрели дальше. Глядя на огромные ступни Хьюго, проглядывавшие через множество дырок в носках, я невольно подумал об Анне и вдруг ощутил к Хьюго какую-то смесь сострадания и злобы. Сколько мучений доставил мне этот человек! А между тем иначе быть не могло.

— Из-за вас я потерял место, — сказал я Хьюго.

— Может быть, вас не узнали.

— Очень даже узнали. Этот тип, который нас увидел, работает в «Корелли». Он мой враг.

— Жаль.