Под северным небом. Элегии, стансы, сонеты

И тем путем идя, быть может, падать стану,

Утрачу всех друзей, моей душе родных,

И,— что всего страшней,—быть может, перестану

Я верить в честь свою и в правду слов своих

Пусть так. Но я пойду вперед без колебанья —

И в знойный день, и в ночь, и в холод, и в грозу

Хочу я усладить хоть чье-нибудь страданье,

Хочу я отереть хотя одну слезу!

«Одна есть в мире красота…»

Одна есть в мире красота.

Не красота богов Эллады,

И не влюбленная мечта,

Не гор тяжелые громады,

И не моря, не водопады,

Не взоров женских чистота

Одна есть в мире красота —

Любви, печали, отреченья,

И добровольного мученья

За нас распятого Христа.

БОЛОТО

О, нищенская жизнь, без бурь, без ощущений,

Холодный полумрак, без звуков и огня.

Ни воплей горестных, ни гордых песнопений,

     Ни тьмы ночной, ни света дня.

Туманы, сумерки. Средь тусклого мерцанья

Смешались контуры, и краски, и черты,

И в царстве мертвого бессильного молчанья

     Лишь дышат ядовитые цветы.

Да жабы черные, исчадия трясины,

Порою вынырнут из грязных спящих вод,

И, словно радуясь обилью скользкой тины,

     Ведут зловещий хоровод.

БЕЗ УЛЫБКИ, БЕЗ СЛОВ

     На алмазном покрове снегов,

     Под холодным сияньем Луны,

Хорошо нам с тобой! Без улыбки, без слов,

Обитатели призрачной светлой страны,

Погрузились мы в море загадочных снов,

      В царстве бледной Луны

Как отрадно в глубокий полуночный час

На мгновенье все скорби по-детски забыть,

И, забыв, что любовь невозможна для нас,

   Как отрадно мечтать и любить,

      Без улыбки, без слов,

      Средь ночной тишины,

      В царстве чистых снегов,

      В царстве бледной Луны.

РОДНАЯ КАРТИНА

Стаи птиц. Дороги лента.

Повалившийся плетень.

С отуманенного неба

Грустно смотрит тусклый день.

Ряд берез, и вид унылый

Придорожного столба.

Как под гнетом тяжкой скорби

Покачнулася изба.

Полусвет и полусумрак,

И невольно рвешься вдаль,

И невольно давит душу

Бесконечная печаль

ЗАЧЕМ?

Господь, Господь, внемли, я плачу, я тоскую,

     Тебе молюсь в вечерней мгле

Зачем Ты даровал мне душу неземную —

     И приковал меня к земле?

Я говорю с Тобой сквозь тьму тысячелетий,

     Я говорю Тебе, Творец,

Что мы обмануты, мы плачем, точно дети,

     И ищем где же наш Отец?

Когда б хоть миг один звучал Твой голос внятно,

     Я был бы рад сиянью дня,

Но жизнь, любовь, и смерть все страшно,

                                     непонятно,

     Все неизбежно для меня.

Велик Ты, Господи, но мир Твой неприветен,

     Как все великое, он нем,

И тысячи веков напрасен, безответен

     Мой скорбный крик «Зачем? Зачем?..»

«Мне ненавистен гул гигантских городов…»

Мне ненавистен гул гигантских городов,

   Противно мне толпы движенье,

   Мой дух живет среди лесов,

   Где в тишине уединенья

Внемлю я музыке незримых голосов,

   Где неустанный бег часов

   Не возмущает упоенья,

   Где сладко быть среди цветов

И полной чашей пить из родника забвенья.

«Я знаю, что значит — безумно рыдать…»

Я знаю, что значит — безумно рыдать,

Вокруг себя видеть пустыню бесплодную,

Что значит — с отчаяньем в зиму холодную

    Напрасно весны ожидать.

Но знаю я также, что гимн соловья

Лишь тем и хорош, что похож на рыдание,

Что гор снеговых вековое молчание

    Прекрасней, чем лепет ручья.

У СКАНДИНАВСКИХ СКАЛ

Дремлют гранитные скалы, викингов приют

                                       опустевший,

Мрачные сосны одели их твердую темную грудь

Скорбь в небесах разлита, точно грусть о мечте

                                       отлетевшей,

Ночь без Луны и без звезд бесшумно свершает

                                         свой путь.

Ластится к берегу Море волной шаловливо-беспечной,

Сердце невольно томится какою-то странной тоской:

Хочется слиться с Природой, прекрасной, гигантской,

                                         и вечной,

Хочется капелькой быть в безграничной пучине

                                            морской.

ПРИЗРАК

Где бы ни был я, везде, как тень, со мной —

Мой милый брат, отшедший в жизнь иную,

Тоскующий, как ангел неземной,

В своей душе таящий скорбь немую, —

Так явственно стоит он предо мной

И я, как он, и плачу, и тоскую,

Но плачу ли, смеюсь ли,—дух родной,—

Он никогда меня не покидает,

Со мной живет он жизнию одной.

Лишь иногда в тревожный час ночной,

Невольно ум в тоске изнемогает,

И я его спрошу «В стране иной,

За темною загадочной могилой,

Увидимся ль с тобой, о, брат мой милый?»

В его глазах тогда мелькает тень,

И слезы он блестящие роняет,

И как пред ночью тихо гаснет день,

Так от меня он тихо улетает.

У ФЬОРДА

Хмуро северное небо,

Скорбны плачущие тучи,

С темных скал на воды фьорда

Мрачно смотрит лес могучий

    Безотрадно здесь мерцанье

    Безглагольной глубины,

    Неприветны вздохи ветра

    Между ветками сосны.

Прочь душа отсюда рвется,

Жаждет воли и простора,

Жаждет луга, трав душистых,

Их зеленого убора.

    И встревоженный мечтою

    Слышишь в ропоте волны—

    Колокольчик русской тройки

    В царстве степи и Луны.

ЗАРОЖДАЮЩАЯСЯ ЖИЗНЬ СОНЕТ

Еще последний снег в долине мглистой

На светлый лик весны бросает тень,

Но уж цветет душистая сирень,

И барвинок, и ландыш серебристый.

Как кроток и отраден день лучистый,

И как приветна ив прибрежных сень.

Как будто ожил даже мшистый пень,

Склонись к воде, бестрепетной и чистой.

Кукушки нежный плач в глуши лесной

Звучит мольбой тоскующей и странной.

Как весело, как горестно весной,—

Как мир хорош в своей красе нежданной,