Под шафрановой луной

Лагерь проснулся, как в любой другой день, и Майя, прищурившись, всматривалась в блеклые лучи света, что просачивались сквозь узкое окошко. Несмотря на раннее утро и тонкую, легкую ночную рубашку, по спине ее струился пот, во рту пересохло, а на губах чувствовался соленый привкус. В Адене соленым было почти все, даже воздух. Словно крошечный полуостров, прикрепленный к аравийской земле естественной перемычкой, был губкой, впитавшей морскую воду. Потом губка высохла под зноем солнца, и оставшаяся морская соль наполнила каждую пору земли и скал.

Запах из соседней комнаты заставил Майю повернуться. Она увидела, что вторая половина узкой кровати из простых деревянных реек пуста, и села.

– Ральф?

Ее муж появился в дверном проеме в светлых брюках и рубашке, еще не застегнутом красном мундире, с эмалированной кружкой дымящегося кофе в руке.

– Доброе утро. Я тебя разбудил? Прости, я старался вести себя тихо.

– Доброе утро, – ответила Майя, встряхнула головой и зевнула. – Нет, я проснулась сама.

Она просяще протянула к нему руки.

– Кофе или меня? – спросил он с усмешкой.

Майя наклонила голову, сделав задумчивое лицо.

– Ммм… И то, и другое! – объявила она наконец, посмеиваясь. Ральф опустился на край кровати, и Майя накинулась на него с неистовыми, вовсе не утренними поцелуями, пока он не отстранился.

– Не сейчас – мне нужно на службу, – тихо засмеялся Ральф плоским, безрадостным смехом. – Вот, – сказал он, протягивая ей кружку, – можешь спокойно оставаться в постели. Еще так рано, – он прижался губами к ее лбу. – До вечера.

Отхлебывая маленькими глотками горячий кофе, Майя наблюдала, как Ральф схватил со стула в углу шлем и вышел. Едва за ним захлопнулась дверь, в Майе поднялось гнетущее чувство внутренней пустоты, за последние четыре месяца ставшее ее безотлучным спутником.

Если бы она захотела, то действительно могла провести в постели хоть целый день. Здесь, в Адене, было практически нечем заняться. Уход за крохотным, наскоро сооруженным на сухой земле гарнизона бунгало – спальня, ванная и комната, одновременно служившая прихожей, салоном и кухней, – занимал ее совсем ненадолго. Тем более каждый день из города на несколько часов приходила средних лет бенгалка, Гита, и делала самую сложную работу. Но борьба с вездесущей пылью и сажей от угля, которую ветер разносил по всему острову из гавани, все равно казалась бессмысленной. И потому Майе ничего не оставалось, кроме как бессмысленно коротать время, пока в восемь часов вечера она не вздрагивала от залпа гарнизонных пушек. Тогда появлялась надежда, что скоро вернется Ральф. Если только он не заходил по дороге в гарнизонный офицерский клуб, где солдаты за несколькими стаканчиками бренди высказывали наболевшее относительно службы в Адене.

Окрестности Адена были богаты каменным углем, и город оказался идеальным перевалочным пунктом для проходящего мимо этих берегов двустороннего сообщения между Англией и индийским субконтинентом – здесь создали угольную станцию, чтобы сэкономить на кораблях место и уменьшить нагрузку. Под этим предлогом капитан Стаффорд Б. Гайнс во главе небольшой эскадры кораблей присоединил Аден к Англии в 1839 году. Разумеется, как изначально и ожидалось, без сопротивления не обошлось.

Султан Лахеджа по определенным причинам сразу проявил большой интерес к английскому гарнизону. Юго-Западная Аравия находилась между живописным побережьем и пылающим сердцем полуострова, необъятной пустыней Руб-эль-Хали, раздробленной на многочисленные султанаты, отношения между которыми менялись по нескольку раз в год. По границам перемещались воинственные племена бедуинов, они упорно отстаивали свою независимость или поступали в наемники к султанам, сражались друг с другом или охраняли торговые караваны – и эти племена только усложняли дело. Султан Лахеджа надеялся сохранить суверенитет государства с помощью британских отрядов по примеру индийских махараджей и получить военную поддержку в борьбе с врагами, такими, как султанат Фадли или Османская империя, которая была совсем не прочь присоединить к своим владениям Аден. К тому же вице-король Египта однажды протягивал в сторону Аравии руку, но потерпел неудачу из-за сопротивления проживающих там племен. Это сопротивление вначале ощутили и люди Гайнса, однако со временем в Адене воцарился мир.

В августе 1854 года мир этот держал солдат в состоянии странного равновесия между томящей скукой и напряженным ожиданием. Ожиданием, что театр военных действий между Константинополем и Санкт-Петербургом переместится сюда с Балкан или на Черном море произойдут решающие сражения. Ожиданием, что в отдаленных султанатах возникнет какая-нибудь угроза. Кроме того, было неизвестно, как будет развиваться обусловленный войной союз с соперником Англии, Францией, когда будет проложен канал между Красным и Средиземным морем. Совместный проект Франции и Египта уже готовился к осуществлению. Даже если этот канал значительно сократит морской путь в Индию, англичане не хотели отдавать его в руки иноземцев.