Под шафрановой луной

– Ас-саламу алейкум, – поприветствовал ее Ричард, так естественно и небрежно, словно обедал здесь три недели назад. Он похудел, покрылся темно-коричневым загаром и, несмотря на европейские черты лица, запросто мог сойти за араба или северного африканца. Но под опаленной солнцем кожей проглядывала бледность, за неукротимой энергией скрывались усталость и истощение, он казался почти больным.

– Ва алейкум ас-саламу, – механически ответила Майя, оцепенев от удивления и с трудом скрываемой радости. Но не смогла сдержать пробивающейся улыбки и наполнилась внутренним теплом.

– Значит, все удалось!

– Слухи еще не долетели? – улыбнулся Ричард и откинул одну руку. Другой он крепко сжимал большой сверток, обернутый в коричневую бумагу и перевязанный бечевкой. – Можешь меня поздравить! Под именем Мирзы Абдуллы, со стихотворениями и рассказами из «Тысячи и одной ночи», умением составлять гороскопы и трюками фокусника я стал сенсацией при дворе губернатора Зейлы, и под той же личиной мне удалось проникнуть не только в запретный город Харэр, но и в тронный зал эмира, которого все так боятся, и он даже протянул мне руку для поцелуя. На что я, впрочем, не согласился, поскольку подобные жесты приемлю исключительно от милых дам, и в результате мне пришлось десять дней ждать позволения эмира покинуть город, чтобы вернуться через Берберу. До Харэра и обратно – первым из европейцев!! – В его глазах заплясали чертики, и он тихо добавил: – Или лучше сказать: до ада и обратно?

Майя покраснела, опустила ресницы и прикусила нижнюю губу.

– У тебя прекрасная память, – дерзко отвечала она. Он засмеялся и коротко вздохнул.

– Да, странные шутки порой играет с нами память! Важнейшие события жизни расплываются, словно сон, а воспоминания о незначительных мелочах мучительно хранятся во всех подробностях.

Она смотрела, как он вытаскивает пакет и взвешивает его в худых руках.

– Прежде чем ты снова без обиняков спросишь, зачем я явился… У меня мало времени, истоки Нила зовут! Теперь в сопровождении Спика. Похоже, он и так собирается умереть в Африке – после того как подстрелит все на своем пути, – с добродушной симпатией подшутил Ричард. – Поэтому я на секундочку, хочу отдать тебе подарок.

– Что это? – спросила Майя, забирая пакет.

– Книги. Я заказал их перед отъездом, и они терпеливо ждали, пока я смогу вручить их тебе.

Майя вновь опустила взгляд, пробормотав слова благодарности – ей не хотелось, чтобы он заметил, насколько он угодил с подарком.

– Три тома моего «Паломничества» и «Грозовой перевал». Почитай, действительно хороший роман.

Она лукаво на него взглянула.

– Неужто разница между мистером Рочестером и Хитклиффом столь велика?

Ричард кивнул, сняв шляпу и крутя ее в пальцах.

– Разумеется. Хитклифф не прятал на чердаке сумасшедшую жену, – и тихо добавил: – Как и я.

Майя отвела глаза, уклонившись от его пристального взгляда, смутно подозревая какой-то намек, пока ее не озарила догадка: Ричард за ней ухаживает в своей собственной, серьезной манере. «Поздно, – с горечью подумала она, – слишком поздно…» Он вернулся к ней теперь, когда она замужем и он может не бояться обязательств к законным отношениям. Она вновь подняла глаза и нахмурила брови, ее голос зазвучал хрипло и угрожающе:

– Возможно. Но не забывай, я замужем за другим мужчиной.

Ричард язвительно рассмеялся:

– И с этим мужчиной ты несчастна. Он просто не может понять тебя и сделать счастливой, его горизонт недостаточно широк. Чтобы это определить, хватит нескольких взглядов и короткого разговора. Да поможет тебе Аллах в тот день, когда он наконец осознает, что за женщина стала его женой!

Майя молчала, держа пакет, словно щит. Она отвернулась, но голос Ричарда, ставший вдруг мягким, как бархат, проникал ей глубоко в душу.

– Скажи мне, Майюшка, как так получается, почему с каждой встречей ты выглядишь все несчастнее?

Она пожала плечами, беспомощно и упрямо, а на лице ее отразилось внутреннее смятение, попытки удержаться от слез.

– Разве? – ответила Майя вопросом на вопрос, но кокетство прозвучало искусственно и беспомощно.

– Ты его не любишь, Майя, – сказал Ричард сухо и твердо. – Как и меня. Ты любишь лишь связанные с нами дальние страны, Восток и заманчивые приключения. Я понял это во время путешествия в Харэр, когда размышлял о тебе. В народе Аден называют «глаз Аравии». Я надеюсь, он поможет тебе раскрыть глаза и прозреть.

Майю захлестнул поток гнева.

– Что ты знаешь о любви? – бросила она.

Теперь настала очередь Ричарда опустить взгляд и продолжить смущенно теребить шляпу.

Возможно, это был подходящий момент для рассказа об индианках с черными как смоль волосами, о волшебных сомалийках с огромными темными глазами и бархатистой коричневой кожей, похожих на оживших каменных красавиц древних египтян, обо всех женщинах, что он ласкал на разных континентах, надеясь забыть о другой любви. Старой любви, которая все же была слишком юна и обладала слишком большой силой, опьяняющей его и для него губительной, как алкоголь, опиум, гашиш и все наркотики, испробованные им за жизнь.