Под скорбной луной

Добравшись до угла, откуда меня повели к Маккейбу, я замер на месте с закрытыми глазами, припоминая. Потом сделал тридцать шагов прямо, повернул направо, после — налево. Дальше ориентировался уже по уличным ароматам. Наконец, побродив по переулкам, вышел в тупичок, где ощутил едкий металлический запах, и нашел дверь, к которой вели наклонные ступеньки. Толкнув ее, перешагнул порог.

В отличие от того раза, зал был полон народа. Ни одного свободного стола. Несколько человек бросили на меня взгляды, правда без особого интереса, и я двинулся к бармену.

— Мне нужен Джеймс Маккейб. Он просил меня быть на связи, и я принес ему кое-какие новости.

— Как вас зовут? — поднял брови бармен.

— Корраван, — ответил я и, словно по наитию, добавил: — Скажите ему — Микки Корраван.

Если моя догадка верна, главарь «Каменщиков» не просто так обронил мое детское имя, так что поймет, почему я так представился.

— Возьму пока кружку эля, — сказал я и развернул один из барных табуретов вполоборота к залу.

Через десять минут рядом возник один из парней, что прошлый раз вел меня к Маккейбу.

— Пойдем со мной.

Я положил на стойку монету, кивнул бармену в знак благодарности и проследовал за парнем к двери в глубине зала. Посередине лестничного пролета висел фонарь, так что света было достаточно, и я разглядел еще одну дверь. Парень постучался условным стуком, щелкнула металлическая задвижка, и передо мной предстала почти пустая комната. Видимо, раньше здесь был номер, однако теперь стояли лишь ломберный стол и шесть штук стульев. Помещение освещалось несколькими лампами.

На одном из стульев восседал Маккейб.

— Ты не должен был сюда приходить, — прищурившись, бросил он.

— Нужно поговорить. Наедине, — покосился я на трех человек за столом.

Маккейб почти незаметно, но раздраженно мотнул головой, и все трое вышли, плотно прикрыв за собой дверь. Где-то щелкнул еще один запор; видимо, троица переместилась в другую комнату — прямо за стенкой. Ну, с этим ничего не поделаешь. Буду говорить потише.

Расстегнув пальто, я уселся, упершись локтями в колени.

— Человек, застреленный в садах Святой Марии, — один из ваших? Уже четвертый?

Маккейб неторопливо кивнул. Его холодный взгляд заставил меня замереть на полуслове — так останавливается лодка, когда натянется якорный канат. Со времени моего прошлого визита что-то произошло. Доброжелательности в глазах главаря «Каменщиков» как не бывало, и я гадал, чем заслужил такое отношение. Впрочем, все поправимо.

Сброшу один из козырей.

Я набрал полную грудь воздуха и медленно выдохнул.

— Ярд не убивает «каменщиков». Я говорил с одним человеком, которому доверяю, и он сообщил, что в Уайтчепел за последние два месяца поступило большое количество огнестрельного оружия. Похоже, стволы везут от оружейников из Бирмингема.

— Я тебе сам об этом рассказывал.

— Ярд обнаружил на вокзале ящик с пистолетами. Его прятали под коробками с джином. — Я помолчал. — Оружие предназначалось вам?

Маккейб по-прежнему неспешно облизал губы и втянул их внутрь.

— Вряд ли я признался бы в этом полицейскому, а? Но нет, не мне.

— Кто же его покупает? Кто распределяет по нужным рукам?

— Понятия не имею, — с ничего не выражающим взглядом ответил он.

Похоже, главарь «Каменщиков» стремительно терял ко мне интерес, а я терял возможность договориться.

— Вы читали газеты? Там пишут, что ирландцы бьются между собой. Считаете, что это правда?

Маккейб пожал плечами.

Пора было разыграть последнюю карту.

— Вы имеете отношение к крушению «Принцессы Алисы»?

Мне наконец удалось привлечь его внимание, да и как иначе… Глаза Маккейба сверкнули, и он с презрительным шипением выпустил воздух из легких.

— Оскорбительно задавать мне подобные вопросы! У меня есть друг, который потерял в тот вечер сестру и племянницу. Мы не убиваем женщин и детей за здорово живешь. Какой нам в этом прок?

Странно, но я ему поверил.

— Думаете, это дело рук ИРБ?

— Может быть, — прищурился он. — Хотя старик Тимми с заявлениями не выступал. А если это они — зачем упускать такую возможность?

Выходит, Маккейб знает Луби достаточно близко, раз называет его «Тимми» и выдвигает подобные предположения. Я сделал мысленную закладку.

— Что ж, справедливо. Я хотел бы поговорить о Колине Дойле.

Главарь «Каменщиков» вскинул брови.

— Вы должны его отпустить, — продолжил я.

Прошло несколько томительных секунд. Судя по всему, Маккейб просчитывал варианты. Затем вскинул голову и одарил меня презрительным взглядом.

— Я никого не отпускаю.

— Разве нельзя сделать исключение? Колин не дурак. Он будет молчать, потому что знает: иначе ему не жить.

Лицо моего собеседника приобрело лукавое выражение.

— Ты просишь немало. Что он сделал, чтобы заслужить такую любовь?

Я постарался ответить так, чтобы Маккейб понял с первого раза.

— Я — должник ма Дойл. А Колин — ее единственный оставшийся в живых сын, поэтому я сделаю для нее все что угодно. Каким бы бандитом вы ни были, Маккейб, вы должны понимать, что такое верность. Все-таки в вас больше настоящего, чем гнили.

Он пожевал губами, словно пытался подавить улыбку.