Под скорбной луной

Пробираясь на ощупь, я спустился на первый этаж. Добравшись до низа, провел рукой по стене и обнаружил гвоздь, на котором раньше, должно быть, висел фонарь. Пробормотал себе под нос проклятие и ощупал противоположную стену. Здесь фонарь, к моему облечению, по недосмотру оставили. Вытащив коробок спичек, я поджег фитиль. Быстрый осмотр помещения никаких результатов не дал, и я направился к подвалу. Четвертая ступенька угрожающе качнулась под моим весом, и дальше я держался как можно ближе к стене, цепляясь за перила и проверяя, куда ступает нога. В самом низу находилась запертая дверь. Вытащив из кармана набор отмычек, я выбрал две из них, которые обычно помогали в подобных случаях.

Согнувшись, вставил их в замочную скважину и начал тихонько проворачивать. Прошло не более двух минут, и замок тихо щелкнул. Слава богу… Я убрал отмычки, открыл дверь и шагнул внутрь.

Глава 32

В подвале пахло крысиным пометом и ржавым железом.

Возвышавшаяся в двадцати футах от входа кирпичная стена, в которой также имелась дверь, разделяла помещение надвое. В передней половине было пусто, только валялись на полу куски досок — видимо, от деревянных ящиков. В вентиляционной решетке, вмонтированной в потолок у внешней стены, тихо посвистывал ветер.

Я приблизился к двери, сбитой из вертикально поставленных досок, часть из которых успела основательно прогнить. Засов с той стороны, сквозь щели не видно ни зги. Я стукнул в дверь кулаком. Если кто-то стережет Колина, наверняка этот человек среагирует на шум.

Изнутри донесся слабый звук.

Не слишком похоже на человеческий голос…

Сдержав желание выкрикнуть имя Колина, я приложил ухо к трещине. Тишина… Не померещилось же мне?

Просунув между досок нож, я попытался поднять засов, но не преуспел — тот оказался тяжеловат. Деревянное полотно, хоть и гнилое, с одного удара не разбить. Придется поработать. Я обнаружил, что одна из досок отошла от дверной рамы, и выпилил из нее несколько кусков, после чего просунул пальцы в образовавшуюся дыру и дернул доску на себя. Снять засов через образовавшееся отверстие было уже несложно.

Дверь открылась, и я, схватив фонарь, обвел его лучом внутреннюю комнату.

Эта часть подвала оказалась больше, чем внешняя. Стены здесь отсырели, пол был грязным. Внутри стояли деревянные столбы и перегородки, разделяющие помещение на несколько отдельных отсеков для сортировки и хранения товаров.

— Колин! — крикнул я. — Ты здесь?

Мой голос гулким эхом отразился от кирпичных стен.

Тишина…

Я бросился к первому отсеку, затем к следующему.

Свет моего фонаря отбросил бесформенную тень на противоположную стену, и я, приглядевшись, понял, что передо мной скорчилась гротескная фигура человека, привязанного к стулу и безвольно упершегося подбородком в грудь.

О господи…

Оставив фонарь на земляном полу, я склонился над пленником и приподнял его голову, которая вяло качнулась на шее. Отвел в сторону прижатую к животу руку; на рубашке расплылось большое темно-красное пятно.

— Колин… — хрипло прошептал я.

Опустился на колени, приложил пальцы к шее, затем к запястью юноши. Пульса не почувствовал, хотя кожа была еще теплой. Я уткнулся лбом ему в плечо, и мои глаза наполнились слезами. Осторожно потянул вверх рукав рубахи. Ох… Именно этого я и опасался. На предплечье темнели следы многочисленных ожогов. А его бедные пальцы… Три из них были сломаны. Колин продержался дольше, чем многие, прежде чем под пытками возвести на себя вину, которой не было.

Мое тело содрогнулось от рыдания, и я беззвучно поблагодарил Господа, что ма не видит жуткой сцены.

Перерезав ножом опутывавшие руки и ноги Колина веревки, я подхватил его обмякшее тело, не дав ему упасть на пол, и закрыл ему веки.

И вдруг они затрепетали под моим пальцем.

— Господи Иисусе… — выдохнул я и поспешно поднял юношу с холодного пола, одновременно срывая с себя пальто.

Пуговицы полетели во все стороны, и я, укутав Колина, неловко прижал его к себе и обнял обеими руками. Теперь он опирался спиной о мою грудь. Все лучше, чем холодный пол…

— Колин… — пробормотал я. — Это Микки. Колин, ты меня слышишь?

Его веки снова дернулись, но подняться не смогли, зато зашевелились губы.

И все же он открыл глаза, в глубине которых отразился тусклый огонек моего фонаря.

— Мне показалось, что ты умер, — прошептал я.

— Уже недолго осталось, — тихо выдохнул юноша.

Врать умирающим не в моих правилах, и я лишь крепче притянул его к себе. Колин издал невнятный звук, и на его губах запузырилась кровь.

— Кто это сделал? Люди Финна?

— Финн и Ку… — слабо кивнул он.

— Финн и кто, Колин?

— Купер…

— Финн и Купер, — повторил я.

Элси была права.

— Скажи ма, что я ее люблю, — заплетающимся языком проговорил Колин. — Ее и Элси…

Кровь теперь текла у него изо рта и из носа. В горле заклокотало. Я заерзал на полу, пытаясь прижать его к себе как можно крепче.

— Микки…

Как ни тих был голос Колина, я расслышал в нем нотки сожаления. Неужели хочет извиниться?

— T-c-c, — прошептал я и начал его укачивать. — Все хорошо. Я все знаю.