Под солнцем Севера

О выгоде такой подснежной жизни (правда, недолгой) мы, отлежавшись под снегом во время недавней пурги, могли судить по себе. Сколько метелей переживет растение в дремотном состоянии! Только весной его разбудит солнце, растопит снежное покрывало, и стланик снова поднимет свои ветви.

Замечательно, что у него имеются подражатели: растущая поблизости березка Мнддендорфа (ей также не чужда способность к полеганию) и сибирский можжевельник с подобными же. правда очень слабыми, особенностями.

На малом привале у лесной опушки мы услышали гулкий треск. На стволе стоявшей в сторонке лиственницы появилась свежая рана — глубокая продольная трещина. Широкая снаружи, она суживалась к сердцевине дерева. Такая рана образуется в стужу из-за неравномерного охлаждения ствола. Сильно охлажденные внешние слои коры и древесины начинают сокращаться, а менее озябшая внутренняя часть ствола сопротивляется такому сокращению. Возникшее между ними напряжение вызывает разрушение коры и древесины.

Кончится зима — и по краям трещины на поверхности раны появится новообразование — мозоль, или нарост, и рана начнет затягиваться, пока не закроется целиком. Если в последующие годы лютые морозы не повторятся, то молодая раневая ткань окрепнет и надежно защитит дерево от дальнейших морозов.

Нынче сильно светятся верхние слои атмосферы. Это не безлучевые, спокойные дуги, слабо освещенные у горизонта, какие мне приходилось видеть у берегов Новой Земли, а полыхающий в зените пламень, переливающийся всеми цветами радуги. Глядишь на него как зачарованный и не можешь наглядеться.

Как говорят местные жители, долго смотреть на полярное сияние нельзя: человек чувствует себя беспокойно и даже может сойти с ума. Это — одна из заполярных «сказок», но на Колыме изредка можно встретить нервного (сполошного) человека, страдающего мерячкой — особым видом полярной истерии.

Девятого января вечером мы подкатили к Пантелеихе. Заимка расположена на продолговатом холме (едоме) у подножия Пантелеевской сопки. Едома служит как бы ступенью при подъеме на гору. По льду обширного озера добрались мы к стоянке нашей экспедиции.

ПОЯВЛЕНИЕ СОЛНЦА

Наш приезд в Пантелеиху совпал с одним из самых величественных событий в жизни заполярной природы: на другой день впервые в новом году появилось солнце.

Около десяти часов утра далекая полоска горизонта зарумянилась и начала расцветать. Яркость зари постепенно усиливалась.

Ровно в полдень вспыхнул край солнечного диска, осветив радостные лица людей. Одни сняли шапки, другие захлопали в ладоши. Полярная ночь миновала.

Горбушка солнца медленно опускалась за линию горизонта и, наконец, скрылась. На небосводе остался лишь огненный столб, но скоро и он потускнел. Мы знали теперь, что солнце будет навещать нас ежедневно.

С появлением светила веселей продолжалась обработка добытых во время омолонского похода коллекций! и разнообразных сведении об оленьих пастбищах и природе края.

Время летело незаметно.

К началу апреля в Пантелеихе, как обычно, намечалась ярмарка. Накануне ее открытия стали собираться чукчи и ламуты, одулы (юкагиры) и другие местные жители. Подъездные пути к нашей заимке гораздо удобнее, чем к Островному.

Нас ожидали приятные новости. Утром четвертого апреля по пути к экспедиционному домику, где помещалась столовая, я увидел пуночку. Она сидела на ветке высокорослого тальника, растущего у берега реки, и весело щебетала. Ее прилет знаменует начало заметного пробуждения природы после зимнего покоя. Это — самый убедительный вестник весны.

Однако самая большая радость была впереди: к нам приехали гости. Обычно мы усаживаем их за стол, и начинается угощение. Так было и нынче.

В столовой я увидел Коравги, моего проводника во время омолонского похода, оказавшего мне тогда большую помощь. Мы крепко обнялись. Он привез на ярмарку пушнину: шкурки белок, лисиц и других обитателей лесов — все, что промышляли зимой он и его давнишний товарищ, с которым они вместе откочевали тогда на оленьи пастбища по склонам Южно-Аиюйского хребта.

Теперь Коравги собирался получить за пушнину огнестрельные припасы и кое-что из снаряжения. После ярмарки он должен был вернуться в окрестности заимки Пятистенное, на левом берегу Большого Ашоя, где его ожидал приятель. Примерно через месяц тот откочует на весенние пастбища (весновки) в истоках Березовой реки (по-чукотски — Вильхвильвеем). В гости ко мне охотник обещал зайти вечером.

Мы помогли Коравги сдать пушнину на факторию и быстро получить все, в чем он нуждался. Прибыл он с двумя оленями, выпасавшимися теперь по склонам Пантелебвской сопки вместе с оленями других участников ярмарки.

За ужином мы, вспоминая наш омолонский поход, долго беседовали. К этому человеку я всегда относился с искренним расположением и глубоко его уважал. Коравги также с удовольствием вспоминал паши зимние скитания по лесным дебрям.

— Если хочешь, дружище, давай-ка и в этом году повторим наш иоход! Теперь я собираюсь в тундру на побережье моря, близ устья Большой Баранихи. Знаешь ли ты туда дорогу?