Под созвездием Большой Медведицы

    Васька согласна была принять любую женщину -- не жить же отцу одному -- только такой пока не нашлось. Юлия ее терпеть не могла и девушка отвечала ей тем же. Правда, при встрече обе дипломатично улыбались друг другу, только теплей от таких улыбок не становилось.

    Вадим это видел и не спешил вести подругу к венцу. Юлия зеленела от злости, но ничего не могла поделать: дочь для Вадима главная женщина его жизни. Сколько раз она сама предлагала пожениться, но Вадим уклончиво отвечал, что Васька это не понравилось.

    Юлия дождалась, пока маникюрша освободилась, и села на стул за маленьким столиком напротив мастера. Маникюрша терпеливо ждала, когда подруга соберется с мыслями и начет говорить. Юлия фыркала еще пару минут. За это время мастер налила в пиалку теплой воды и плюхнула туда немного жидкого мыла.  Юлия опустила в воду пальцы, а маникюрша удивленно спросила:

    -- А лак снимать не будешь?

    -- Черт, -- простонала Юлия, вынимая пальцы из пиалки.

    Она вытерла полотенцем ногти и принялась стирать старый лак. Лак почему-то снимался с трудом.

    -- Что, все-таки, случилось? – Поинтересовалась маникюрша.

    -- Вадим снова уехал! Он не подумал обо мне, зато подумал про свою доченьку!

    -- Ну, здесь я его понимаю -- дети самое главное.

    -- А я? Я не главное?

    -- Юлька, ты не можешь понять, что у него ничего больше нет. Ты не хочешь это понять и потому до сих пор не нашла общий язык с его дочкой.

    Юлия странно посмотрела на подругу - она не понимает, что с этой соплячкой никто не сможет найти общий язык! Она не просто не любила дочь Вадима, а терпеть не могла! И ничего не могла с этим поделать

    После обеда Маша сладко потянулась: гречка с тушенкой еще не надоела ей за два дня и казалась безумно вкусной! Всеволод Анатольевич ушел вчера с утра на соседнюю делянку, а она в пятнадцати километрах. Попрощался он с вечера, чтобы утром не будить Машу и сына. Кира проснулся часам к десяти. За это время и Маша успела проснуться, вскипятить чайник на костре и разогреть уху. Вот он-то и разбудил кузена. Кира потянул носом рыбный аромат.

    -- Давно проснулась? – Спросил он, потягиваясь, и, спуская ноги с топчана, очутился сразу в ботинках.

    -- Час назад. Завтракать будешь?

   -- Нет. Только чай, --  вышел из избушки.

    Маша налила в зечерненые эмалированные кружки крепкий чай и положила рядом столовые алюминевые ложки. Кира посмотрел на этот натюрморт.

    -- М-да. Ци-ви-ли-за-ция! -- Зачерпнул столовой ложкой сахар и с грохотом принялся помешивать.

    Маша налила себе ухи и ждала, пока не остынет. Никогда она не пила горячие напитки и не ела горячей пищи.

    -- Решила подкрепиться поплотней? – Кирилл кивнул на тарелку.

   -- Да. Хочу побродить по лесу.

    -- Броди. Только осторожней -- здесь медведи тоже бродят.

    -- Пусть бродят, -- ответила она, отправляя ложку с ухой в рот. – Я же им мешать не буду.

    -- Если встретятся, то стреляй. Отец оставил свое старое ружье и пару пачек патронов.

    -- Не холостых?

    -- Очень даже нет, -- улыбнулся Кирилл, отставляя пустую кружку.  -- Ладно. Мне пора ехать. Соскучишься  же в этой тишине.

    Маша отрицательно покачала головой. Кира подошел к "УАЗику", сел в него. Машина послушно завелась. Он три раза посигналил и уехал. Маша осталась одна. Она еще раз оглядела сосны и кедры, росшие рядом с избушкой, и вздохнула, что ее ждет за две недели пребывания в глуши? Плохие мысли она сразу отогнала прочь.

    В тишине она услышала слабый, но звонкий, разговор ручья. Пошла в избушку, прибрала лежанки и села, скрестив ноги почти в позу "лотоса".

   И что дальше?

    Ноутбука нет. Бумагу она специально не взяла. Спиц с нитками для вязания тоже нет. Ей стало вдруг пусто и она одна в этой пустоте! Одним решительным движением она влетела в туфли и выскочила на улицу. Там ничего не изменилось - птички чирикали, тишина оглушала, ручей шумел.

    Стряхнув страх пустоты, Маша взяла пятилитровый бидончик и пошла к ручью. Он оказался метра полтора, но глубокий. В нем водилась какая-то рыбка. Из нее и сварили уху. Набрав свежей воды, пошла обратно. Поставила бидончик на низенькую скамеечку и снова вышла на улицу. Решив пройти дальше, Вернулась, взяла ружье и патронташ с патронами, застегнула его на талии, но он упал на бедра.

    "Неплохо смотрится!" -- Невольно подумала Маша и вышла.

    Вооружившись до зубов, направилась, по еле видной, тропе. Вокруг пели птицы, которых она не знала. Все было ново и красиво. Солнечные лучи пытались пробиться сквозь густые кроны к траве. Ружье было неплохим, но тяжелым атрибутом для походов в тайгу.

     Она шла, разглядывая каждую травинку, определяя ее ценность для человека. Она так увлеклась рассматриванием трав, что не заметила, как ушла далеко от избушки. Оглянулась  - а как обратно? Маша вспомнила, что плохо ориентируется в лесу. Вовремя! А! Вот трава притоптана! Маша пошла обратно по своим старым следам, выискивая их среди травы.