Под спудом тайны

– Видим, батюшка, как не видеть? – говорили бородачи, степенно кивая головами. На самом деле они почти не глядели на убитого. Бог с ним! Весь в крови, сердешный, так и тянет отвернуться! Вот невзгода! Дома дел невпроворот: кому стога метать, кому овин крыть, кому на мельницу ехать. Скорей бы отпустили!

– Один удар пробил грудную клетку и вошел в сердце, – продолжал Вайнгарт. – Орудием убийства послужил, вероятно, карманный нож, зажатый в правой руке преступника. Француз пытался отбиваться, порезы на руках с повреждением мягких тканей ясно говорят об этом… Остается сказать, что жизнь бедняги оборвалась около восьми часов утра. Вот, пожалуй, и все… Хм-м, в связи с этим вспоминается один случай, имевший место в окрестностях Москвы много лет назад. Тогда я был привлечен властями освидетельствовать тело корнета Куликовского, тамошнего землевладельца. Смерть молодого человека тоже приключилась в роще, только пронзили его не ножом, а вилами. На ум расследователям приходили разные соображения. Они предположили, что его могли лишить жизни его же крестьяне в отместку за позор своих дочерей. Лихой корнет, следует отметить, был большим охотником до крепостных девиц, до их свежей красоты. Увидит в поле или на других работах привлекательную девушку, та непременно окажется в его постели. Под подозрение подпали и благородные люди, поскольку нагловатый Куликовский позволял себе напропалую флиртовать с замужними дворянками. Да если б только флиртовать!.. Женщины не знали, куда деваться от настырного ухажера. Мужья побаивались связываться с разухабистым Ловласом: на дуэлях тот стрелял без промаха. А однажды Куликовский взял и насильно увез жену мелкого помещика, помнится, титулярного советника Пехтурова. Подъехал по зиме на санках к небогатой усадьбе, подхватил прогуливавшуюся хозяйку на руки и был с ней таков! Что мог поделать несчастный титулярный советник?.. Пошел с поникшей головой к похитителю, стал просить его, умолять. Вернул жену только спустя несколько дней, испив чашу унижения до дна… Так вот, следствие длилось довольно долго, проверено и перепроверено было множество версий…

– Не тяните, Осип Петрович! – не вытерпел Зацепин. – Вот всегда вы так, медленным шагом, тихим зигзагом! Что вы, в самом деле? Кончайте!

– Экий вы нетерпеливый, Ардалион Гаврилыч!.. Ладно, убийцей, в конечном счете, оказался неженатый сосед Куликовского, штабс-ротмистр Лепетухин, проигравший ему в карты солидную сумму денег, что-то около пяти тысяч ассигнациями.

– Ишь, какой удалец! Вилы припас, мол, авось подозрение на крестьян падет.

– Примерно, так он и высказался, когда его взяли в оборот… А в другой раз мне пришлось выехать на место гибели приказчика одного крупного помещика. Он окончил свои дни в усадебном парке. Причиной смерти был удар ножом в сердце. Кто это сделал?.. Из каких побуждений?.. Кому вздумалось убить человека самой обыкновенной наружности, незлобивого, можно сказать, тихоню, сочинявшего незамысловатые стишки?.. Крестьян он не гнобил, работами сверх меры не обременял. С помещиком, приверженцем взглядов английского экономиста Адама Смита, был в ровных отношениях, тот ценил его за деловую хватку, честность, добропорядочность. Нашел приказчик общий язык и с молодой хозяйкой имения, не имел никаких проблем с соседними землевладельцами. Так кто же поднял на него руку?.. Кто пролил кровь?..

– Опять, Осип Петрович! – возмутился Зацепин. – Что вы, право, за человек? Размазываете, ни везете, ни едете!..

– Хорошо, хорошо, нашли убийцу. И знаете, кто учинил расправу над бедным приказчиком?.. Его же хозяин, тот самый помещик! Вот так-то. Обличила лиходея запись в дневнике, который велся им с юношеских пор. До сих пор помню следующие строки: «Трет. дня нашел в доме записку с откровен. мадригалом, посвящ. моей супруге. Автор стишков явно перешел границы дозволенного. Вчера увидел, как Наденька посылает воздуш. поцелуй пр-ку. Так вот кто автор мадригала! А, может, я уже числюсь в рогоносцах?! О, подлость людская!.. Death to the scoundrel!» То есть, смерть негодяю!

Когда эта запись была найдена, помещик не стал отнекиваться и юлить, признался, что смертельный удар в сердце служителя нанес именно он. Совершить столь отчаянный шаг его заставили ревность и обостренное самолюбие… Вот такие разыгрались страсти в отдельно взятом имении… Ну, довольно воспоминаний. Кто, господа, намерен взглянуть на тело?

Первым желание изъявил Хитрово-Квашнин. Обследовав раны, он дотошно изучил одежду убитого, взглянул на часы и украшения, проверил карманы, что-то поднял с земли. Потом над трупом склонился, сопя и отдуваясь, Иванов, за ним – Зацепин. Последним осмотрел несчастного француза Беклемишев.

– Тело можно забирать с места преступления! – скомандовал старший заседатель, прикладывая к взмокшей шее носовой платок. – Нечего ему здесь валяться.

– Куда прикажите везти убиенного, ваша милость? – спросил приземистый рыжий крестьянин, выставив перед собой носилки.