Под спудом тайны

– Утки вроде бы летят над рекой… Приеду домой, обязательно поохочусь. Не забыть, дворового послать в скобяную лавку Клюева, прикупить пороха и пуль… Имечко у моего дворового редчайшее, Фалласий! А вы, Филипп Елизарыч, сами ездите в лавку Клюева?

– Что?.. Нет, дворового посылаю, Каллистрата.

По затылку Хитрово-Квашнина поползли мурашки. Он медленно поднялся на ноги, крепко сжимая набалдашник трости и не отрывая взгляда от Аблова.

– Анфия Саввишна не причастна к гибели Сирро, Беклемишева и Чирковой!

Бывший капитан-исправник какое-то время продолжал стругать сучок, затем остановился и медленно поднял глаза на расследователя.

– Да?.. А кто же, по-вашему?

– Это сделали вы! – с расстановкой проговорил Хитрово-Квашнин. – Вот этим самым ножом.

Аблов нахмурился.

– Вы всерьез?

– Теперь я понимаю, теперь все стало на свои места. Вы всегда любили Анфию, с тех самых пор, когда увидели ее в первый раз на Водах, вот в чем все дело. Уехали из уезда в надежде забыть ее, но все напрасно. Вернулись назад с ожесточенным сердцем. Сначала убрали того, к кому Анфия испытывала симпатию, – француза, подставив при этом Вельяминова: подбросили окурок сигары и испещрили поляну заостренной палкой, чтобы мы подумали, что это следы от трости. Затем убили Беклемишева и снова подставили Романа Иваныча, подкинув свежую, наполовину выкуренную сигару. К роще вы пробирались, скорее всего, по Вихляевке… Следующей жертвой стала Чиркова. Все бы для вас осталось без последствий, но во флигеле у нее вы обронили листок с перечнем предметов для закупки в лавке купца Клюева. Сиделец лавки вспомнил, что отпускал по этому списку товар за наличные, но забыл как имя дворового человека, так и фамилию его барина. Сказал только, что имя редкостное, а усадьба помещика лежит к востоку от реки Воронеж. Теперь понятно, что в лавку с бумажкой заходил дворовый Каллистрат. Он с ваших слов и приложил к ней руку. Зацепин зря торчал в уездном суде, сличая почерк с прошениями и заемными письмами абловских помещиков… Но за что, за что вы лишили жизни бедного Беклемишева, родного племянника вашего сослуживца?

Аблов долго глядел на расследователя, чуть склонив голову набок. Затем громко хмыкнул.

– Дурацкая привычка: от нечего делать стругать ветки и сучки, c самой юности… И еще этот листок, завалявшийся в кармане… О том, что Сирро собирается идти по грибы, я узнал от черновских дворовых. Утром подсыпал в бутыль с холодным квасом сонного порошка и взял ее на рыбалку. Мой Васька из нее порядочно отхлебнул. Спал, пока я ходил в рощу и обратно. Действительно, по Вихляевке… Француз, увидев меня в роще, не знаю почему, почувствовал угрозу, но я сумел отвлечь его. Бил ножом, не жалея, выместил на нем все накопившееся зло… Зачем мне было убивать Владимира? – Аблов поднял правую руку и указал глазами на обшлаг. – Не проговорись он, что на месте убийства француза им найдена медная пуговица, все сложилось бы по-другому… За час до того, одеваясь, я обнаружил, что на одном из обшлагов не хватает пуговицы. Решил, что она оторвалась на той самой поляне… Вы человек проницательный, все подмечающий. Наверняка обратили внимание на мой обшлаг с недостающей пуговицей… Разобраться с корнетом не составило особого труда, он совсем не ждал от меня подвоха… Закурив сигару, подбросил большой окурок на поляну и поспешил в усадьбу сестер Потуловых. Cигару я прикарманил в кабинете Вельяминова, помните те красивые коробки?.. А с Чирковой все просто, она действительно поплатилась за шантаж. Черезсвоего лакея послала мне записку со словами: «Я все знаю. 10 000 рублей».

– Лакей передал записку, когда мы еще находились у Черновых?

– Да.

– Так вот откуда взялась у вас внезапная головная боль!

– Послание порядком испортило мне настроение, я-то думал, что все шито-крыто… Как она могла узнать, не понимаю. Была в той роще? Подсмотрела, как я возвращаюсь из нее домой?..

– Она видела, что вы творили в роще в подзорную трубу!

– Вот оно что, тогда все ясно… Что было делать? Десять тысяч для меня большие деньги. Ночью я пробрался к ее флигелю, выставил стекло и, поднявшись наверх, вонзил ей нож в сердце… Да, верно, я любил Анфию, любил. Воспоминания о ней всегда грели мне душу. Боль, что она не со мной, была так нестерпима, так остра, что я все бросил и поехал назад, в Петродарский уезд…

– Чтобы отомстить счастливцу Вельяминову. Это желание и заставило вас вернуться в Нижнюю Абловку.

– Теперь это не имеет значения. Любимой женщины нет, она на дне реки. Нет и меня, я, по сути, умер.

Он уронил сучок и расправил плечи, во взгляде его мелькнула решимость. Хитрово-Квашнин отступил на шаг, приподняв трость для защиты. Но Аблов даже не взглянул в его сторону. Расследователь тут осознал, что означает эта его готовность.

– Постойте, поручик!

– Все кончено, – мотнул головой Аблов.

Он резким движением вскинул нож и полоснул им себе по шее. Кровь брызнула во все стороны, орошая сухую траву. Держась руками за горло, дюжий помещик в конвульсиях повалился навзничь.