Под сводами высокой лжи

Я лишь пожал плечами в ответ. Тут нечего было сказать. Я знал, что мало кто из моих коллег считает меня настоящим писателем. Все воспринимают эту сторону моей жизни как баловство – одни коллекционируют марки, другие собирают оловянных солдатиков, третьи рисуют дружеские шаржи. Мою литературную деятельность относят к такому же чудачеству – своеобразная отдушина.

– Как только приедем в Москву, сразу смотаюсь в книжный, – добавил Павел.

* * *

Через две недели Трынчев ждал нас в своём доме в Кордове.

Я поехал туда через Барселону, чтобы повидаться с Моникой. Город встретил меня ясной погодой и показался мне на редкость уютным и родным. Монику я поджидал возле университета. Она вышла в окружении подруг, живо обсуждая с ними что-то. Она вся источала необычайную свежесть и жизнерадостность; меня пронзило острое желание обладать ею.

– Привет! – сказал я.

Моника долго молчала, разглядывая меня, затем медленно проговорила:

– Ты исчез. Ничего не сообщил о себе. Я не знала, что думать, – солнце било ей в глаза, она щурилась.

– Прости. Я виноват.

– Ты уехал не предупредив. Тебя не было более полугода.

– Так случилось. Знаю, что виноват… Были большие проблемы со здоровьем моей жены, – последнее слово далось мне нелегко.

– Значит, всё-таки жена… Другая женщина… Я была права, в самый первый раз, когда ты пришёл ко мне домой. Помнишь?.. Но вот ты всё-таки опять здесь… Передо мной…

– Ты злишься на меня?

– Нет. Я же люблю тебя… Но ты исчез… Ты такой… Я должна была понять это сразу. Ты же сам говорил, что однажды уедешь… Мне надо научиться жить без тебя. На самом деле это не трудно, надо только захотеть.

– Надо, – согласился я и обнял Монику. – Я приехал на несколько дней. Меня пригласил погостить один бизнесмен. Потом я опять уеду в Москву. Думаю, что надолго. Очень надолго… Как твои дела?

– Учусь…

Она прижалась ко мне, овеяв знакомым запахом волос.

– Хочешь поехать со мной? – спросил я.

– Куда?

– В Кордову.

– Никогда не бывала там… Я поеду… Пусть это будет наше прощание…

Она положила руки мне на плечи и поцеловала в губы.

– Если ждать больше нечего, то пусть останется что-то на память. Теперь-то я знаю наверняка, что это наши последние дни вместе. По крайней мере, буду смотреть на это именно так… Я поеду…

Наутро мы уже мчались по широкому шоссе на юг во взятом на прокат автомобиле. Павла Костякова подхватили по дороге.

– А кто тот человек? – спросила Моника про Трын-чева.

– Болеслав? Крупный промышленник, а теперь ещё и политик.

– Странное у него имя.

– Славянское. Но душой он скорее мусульманин. Любопытная личность. Тебе будет интересно познакомиться с ним. Правда, у него есть жена.

– Какое мне до этого дело? Или ты сватать меня везёшь? Ты всё время знакомил меня с какими-то важными людьми. У тебя это вроде болезни. Зачем? Ты думал, что я стану через их постель в университет поступать? Нет, я сама смогла! Сама! И не нужны мне твои покровители. Плевать мне на них.

– Не отказывайся, Моника. Пусть будут и такие знакомства. Никто не знает, как повернётся жизнь…

Дом у Болеслава был просторным и похожим на дворец, хотя снаружи смотрелся простеньким трёхэтажным сооружением, с отштукатуренными на испанский манер стенами и привычной красной черепицей. Оказывается, я видел его в мой прошлый приезд в Кордову, даже прогуливался возле ворот, но уж, конечно, не подозревал, что там обитает объект моей будущей разработки. Здание затерялось в узеньких переулках, минутах в пяти от знаменитой кордовской мечети, перестроенной, как и все мусульманские храмы, в католический собор.

– Я часто хожу туда, – сказал Болеслав. – Не для молитвы, нет. Просто там думается иначе.

– Да, там удивительно, – согласился я, – почти сказочно. Особенно та часть, с арабскими колоннами и полосатыми арками. Пространство из другого измерения. У меня там дух захватывает.

– До сих пор удивляюсь, как это христиане не уничтожили всё до основания. Впрочем, там ведь сохранились даже римские колонны от святилища, которое стояло ещё в античные времена. Получается, что здесь что-то свыше, а не человеческая прихоть или преклонение перед красотой. Арабы оставили кое-что от римлян, католики – кое-что от мусульман… Интересно, что оставят новые мусульмане от нынешнего христианского храма?

– О чём вы говорите, Болеслав? О каких новых мусульманах?

– Когда-то Кордова являлась столицей халифата, здесь был центр искусств и наук. Пришло время этому городу снова возвыситься и занять достойное место в арабском мире.

– Вы думаете, сюда вернутся последователи Магомета?

– Всё в мире двигается по кругу Или по спирали… Вернётся и время величия Кордовы. Вы думаете, я случайно приобрёл здесь дом? Нет, Юрий, я ничего не делаю зря. И уверяю, что прилагаю немало сил, чтобы мои мечты воплотились в жизнь.

– Мечтать о том, чтобы испанская Кордова стала арабской… – я с сомнением покачал головой.

– Эта мысль кажется вам слишком смелой?

– Даже вызывающей.