Под тенью феникса

Сука, такой долгий тоскливый вой. Я-то, понятное дело, не знал, что на этот раз всё по настоящему, но уже от одного звука становилось жутко. Расти – ну, соседский пёс – даже ухом не повёл, когда она включилась, но через секунд, наверное… двадцать, подскочил и начал так визгливо лаять, как собаки визжат только от боли или если им до усирачки страшно. А потом сразу залез в будку, гавкнул ещё пару раз и заткнулся. И тут появился звук, вроде как если по краю бокала мокрым пальцем возить, только прерывистый, и куда более тонкий. Я ещё ничего не успел понять, а на небе уже появились и быстро, невероятно быстро, увеличились в размерах какие-то летательные аппараты, пять штук. Да нет, небо было прозрачным, не смотря на декабрь, у нас в Техасе зимой вообще холоднее нуля градусов редко бывает. Так вот, эти штуки летели из-за горизонта, а потом резко взяли влево, и мне их стало не видно. А через какие-то мгновения всё начало взрываться. Ну, ты представляешь, как если бы мощные взрывы звучали один за другим, по пять штук в секунду?

Ужас! Вот этот гул очень быстро приближался, прямо как чёртов апокалипсис, и, прежде чемя понял, что взрываются уже соседние дома, бахнуло совсем рядом, точнее, моя комната, весь наш дом. Помню, как легко меня в один момент выдавило наружу, вместе с окном. А потом я пришёл в себя от холода и от того, что захлебываюсь.

Хотя, пришёл в себя – громко сказано, это скорее как если из непроглядной тьмы попасть в какое-то мутное месиво. Вокруг всё гремело, и в голове тоже был жуткий гул. Я вынырнул из воды, из последних сил еле-еле откашлялся, нащупал какой-то каменный уступ, перевалил себя через него и снова отключился.

Когда я снова открыл глаза, было уже темно. Меня подташнивало, и я совершенно не понимал, кто я такой, где нахожусь, и что происходит. Чувствовать это впервые очень забавно – когда раньше видел такое только в кино и думал: как это может быть, чтобы человек всё забыл и ни во что не врубался. А потом переживаешь это сам, и не боишься только потому, что как бояться ты тоже напрочь забыл. И постепенно реальность начинает проступать в голове.

Я понял, что сижу возле бассейна мистера Троллопа, дом которого находился напротив нашего, через улицу. Вспомнил, как через окно слышал, как жена кричала на него, что уже наступила зима и воду нужно спустить пока трубы не поразрывало, а он посылал её к черту и говорил, что сын приедет и разберётся. Бассейн и тогда уже набрал порядочно мусора из опавшей листвы, а теперь вода в нём была совершенно мутной из-за грязи и пыли. Вокруг не было ничего знакомого, были только руины, некоторые из которых дымились. Было совершенно ясно, что это не может быть понастоящему, что это какой-то другой мир… И эта ясность ушла, когда в остатках стен стали угадываться опрятные домики, которые совсем недавно стояли здесь. Я посмотрел в сторону центра города, туда, где возвышались высотные здания, и ничего там не увидел. Не было никакого света в уличных фонарях или в окнах, потому что самих окон и фонарей почти не осталось, только кое-где в развалинах тлел огонь. С третьей или четвёртой попытки поднялся и пошёл домой.

Было очень трудно поверить в то, что дома больше нет. Я стоял перед руинами, смотрел и не понимал, как такое может быть. Где дверь, где стены, где гараж. И где родители и сестра, которые ночью должны быть дома. Их надо было найти, обязательно надо было найти, ведь не бывает так, чтобы мамы с папой не было, и сестры тоже – они ведь были всегда! И они, конечно, есть и сейчас, только не здесь. Наверняка мама с Дженни до сих пор в церкви, прячутся и боятся выйти наружу. А

отец на фабрике – там очень хорошие крепкие высокие стены и никого из работников наружу не выпускают, чтобы с ними ничего не случилось. Ох, если бы я знал, где эта фабрика расположена…

Но я знал, где церковь! Нужно пойти отыскать маму и рассказать, что с домом случилась беда, и со всеми соседями тоже, и что в городе пропал свет. Нужно их найти, это же так просто!

И вот тут я понял, что замёрз, причём замёрз настолько, что еле-еле могу шевелиться. Если раньше меня просто било мелкой дрожью и это как-то можно было терпеть, то сейчас дрожь закончилась, и окоченевшее тело просто начало ныть от тупой боли, потому что оно больше не могло сопротивляться. Да, я почувствовал, что вот так люди начинают умирать от холода. Переваливаясь, как деревянный солдатик, я пошёл к ближайшему огоньку и, расставив ноги, встал над ним. Огонёк сильно коптил чем-то вонючим, мне выедало глаза и драло глотку, но всё-таки он был теплый, так что я просто зажмурился, запрокинул голову и стоял, согреваясь, сколько мог.