Под тенью феникса

Элвин сказал, что мы сейчас, скорее всего, находимся на территории заводика по переработке кукурузы, а значит, как и на любом заводе, здесь должно быть целое море вещей для починки механизмов, нужно только поискать. В идеале я должен был найти чемоданчик с ремонтным набором, вроде тех, что находятся в каждом гараже.

Большую часть каждого дня я проводил, ковыряясь в мусоре, прерываясь лишь для того, чтобы перекусить или вынести бутылку Элвина. Каждый раз, отдавая мне её, он буквально не знал, куда деваться от стыда своей беспомощности и общей нелицеприятности происходящего, но чего уж, природа, мать её. Всё, что могло так или иначе пригодиться в починке бака, я стаскивал к машине –это были всевозможные куски резины, какие-то веревки, обрывки гардин, обломки жалюзи. Я

понятия не имел, как весь этот мусор можно применить, но это было лучше, чем ничего. Ну и была надежда, что применить как-то всё же получится. Хотя без липкой ленты действительно всё это не имело смысла.

Устав постоянно натыкаться на одни и те же кучи, я сам придумал поделить пространство на квадраты – воображаемые, шнура для разметки не нашлось, и дело пошло гораздо интереснее.

Попадались и совершенно неожиданные вещи, вроде рыцарского шлема или пластмассового хера невероятных размеров. Ну, где живут люди, там всегда бывают неожиданности, как обычно.

Кстати, жмуров не видел ни одного, слава Богу. Удар пришёлся на воскресенье, вот никого на заводе и не было. Точнее, наверняка где-то были охранники, но мне повезло их не найти – может, они и были теми людьми, которые зажгли покрышки, а затем ушли. Один раз чуть не обгадился, когда разбирал кирпичи и увидел клок волос, но оказалось, что это всего лишь женский парик.

Всё это было на самом деле не страшно, и даже забавно, пока я ночью не увидел койота. Точнее, я тогда не знал что этой койот, потому что никогда раньше их не видел, иначе ни за что на свете из машины бы не вылез потом, обгадь её Элвин хоть по самую крышу. Просто большая и худая собака с большими ушами и острой мордой бегала, вынюхивая среди обломков, а потом долго тащила чтото зубами. Но револьвер я с собой таскал, как и раньше, больше за ствол, как молоток. Мой чернокожий друг, кажется, немного нервничал по этому поводу: то ли из-за того, что случайно стрельну себе, куда не следует, то ли просто боялся, что потеряю. Но не запрещал.

На второе утро Элвин ещё больше поправился, и выглядел почти как нормальный человек, только невероятно уставший и с раздутой ногой. Что там у него было под штаниной он не показывал, делал перевязку пока меня в кабине не было, но после этих манипуляций его настроение из плохого становилось просто ужаснейшим, а на земле возле водительской дверцы валялись перепачканные гноем бинты. Но при этом он часто разминал ногу, пытался шевелить ступнёй, и время от времени ему это почти удавалось. В основном он старался имитировать движения выжимания педалей, понятное дело.

Много разговаривали, а что ещё делать. Правда, общение из-за такой принуждённости выходило натужным, в основном я рассказывал про школу а он про колледж, из которого вылетел из-за глупой истории с чужими шпаргалками на экзамене, да травил свои водительские байки, мне не особо понятные.

Ленту мне найти-таки удалось, на третий день. Не в мотке, конечно, это вообще была бы песня.

Просто нашёл кусок пластиковой трубы, отремонтированной на коленке – густо перемотанной толстым скотчем и вдобавок замазанной герметиком. Довольный как стадо слонов, притащил её

Элвину, тот растрогался едва ли не до слез, всё трепал меня по макушке и говорил какой я молодец.

Тут уже сама ситуация не давала ему больше права отсиживаться в кабине, нужно было выходить заниматься ремонтом.

К этому выходу готовились как к запуску космического корабля, ей-богу. Элвин битый час разминал затёкшую здоровую ногу, причём попытки шевелить распухшей вызывали на его лице такие жуткие гримасы всепобеждающего героизма, что становилось ясно: в деле это бревно ему не сгодится ещё очень долго. В это время я сбегал за примеченным ранее мешком, внутри которого было что-то сыпучее, но точно не цемент – его я не сдвинул бы с места вовсе, а этот удалось волоком доставить к кабине. Конечно, по мягкости он едва ли превосходил землю, но было ощущение, что так лучше. Сверху до кучи накидал ещё всякого найденного тряпья. В качестве страховки мы приспособили ремень безопасности, Элвин вытравил его, насколько было возможно, отстегнул один конец и намотал на руку. Последней мерой безопасности оказался я сам – должен был стоять снаружи и подпирать задницу Элвина руками, тем самым вроде помогая ему не опрокинуться навзничь. Почему-то мы не подумали о том, что таким образом я сам рискую превратиться в инвалида, но, к счастью, обошлось.

Со скрипами и стонами, вдвоячка обливаясь потом и матерясь, мы таки совершили этот вынос тела.