Под тенью феникса

-Томми, это же опасно. Считай, в обнимку с бомбой спать. Первая же серьезная атака…

-Да я понимаю – махнул рукой Томми – Но выбора у нас сейчас особого нет. Подземный резервуар строить? Извольте, в наши планы это сейчас никак не вписывается. Поиздержимся, знаете ли, и на материалах и на трудозатратах. Потом – обязательно. А пока обойдемся запасными путями и навесиком над ними. Да и такого противника, чтобы артиллерию смог подогнать, я лично пока еще не встречал.

Странная, манерная речь Томми с каждым его словом занимала меня больше, так что было сложнее следить за деталями самого разговора. Старомодные словечки и фразы необычных конструкций сплетались достаточно гладко, но я не мог не заметить этой небольшой перемены. Не прекращая разговора, я прогуливался вдоль стен, рассматривая обстановку и касаясь кончиками пальцев бумаги схем и карт, и торчащих в них булавок, пока не подошел к столу вплотную. Взгляд мой уперся в затертые корешки книг.

-Кстати, что читаешь сейчас? Уж не серебряный ли век? Больно уж слог у тебя необычный проклюнулся, дружище.

-Заметно, да? – на лице Томми заиграло детское выражение, сочетавшее в себе смущение и торжество – Наверное, Достоевский. Я сейчас очень плотно всю русскую литературу девятнадцатого века читаю. На каком именно авторе слог вывернул, даже не скажу сейчас.

-Да заметно -не то слово! Прямо живой укор всем нечитающим.

-И хорошо, что укор – нахмурился Томми – Учебники читать мы уже всех приучили, и во многом благодаря тебе. А вот художественное – увы! Человеку ж не только тело и мозги питать надо…

Душа, знаете ли, тоже должна что-то впитывать извне. Ну и потом, положа руку на сердце, давайте вспомним, был ли в русской литературе другой, столь же плодотворный и ценный период, как девятнадцатый век? Понимаешь, это будто все самые великие умы и сердца от литературы, которые были суждены провидением русской культуре, просто взяли и появились в одном столетии! Кто, кто еще так глубоко вдавался в суть человеческого внутреннего мира? Вся русская душа… Вот она

– очищена от шелухи и лежит перед тобой, трепещет!

Давненько я не слышал таких разговоров. Меня от них коробило, ибо мысль об исключительности русской души, якобы требовавшей определенного подхода, почти всегда упиралась в рассуждения о нашей неполноценности. Кажется, я начал изображать безучастие, чтобы не поддерживать неприятную тему разговора. Томми понял – когда он ничем не взволнован, более чуткого и участливого собеседника просто не сыскать.

-Ну что? Может, прогуляемся? Посмотришь наше хозяйство, о своих делах расскажешь.

-Судовольствием. А перекусить тут у вас где можно?

-Не перекусить, а полноценно отобедать! Как раз через полчаса будет готово.

Мы шли вдоль городской черты. О ней можно было говорить конкретно, потому что на каждом своем участке эта самая черта была обозначена совершенно точно. Иногда мы проходили мимо стремящихся к небесам законченных участков стены, другой раз шли вдоль подготовленной к укладке плит узкой траншеи с вбитыми направляющими столбиками. Столбики при ближайшем рассмотрении оказались соединенными попарно крупными стальными швеллерами – не лучшее конструкторское решение в общем, но просто блестящая находка в нашем положении. Местами не было даже траншеи – только намеченная вешками линия среди дожидающихся выкорчевки пней.

Немало сил было положено на то, чтобы первым делом зачистить лес по периметру планируемого города, чтобы лишить предполагаемого противника возможности атаковать внезапно, из чащи деревьев. Стена леса, которую я наблюдал от командного пункта, представляла собой внутренний лесной массив, зачистка которого могла подождать своей очереди несколько месяцев.

Своевременный вывоз негодной для строительства древесины также представлялся проблемой, решать которую приходилось по мере возможности –сложенные штабелями, свежеспиленные стволы сохли на солнышке в разных местах площадки, грозя всему вокруг небывалым пожаром

Городская черта по состоянию на данный момент представляла собой более-менее правильный прямоугольник размерами полтора на три километра. Погрешность присутствовала на прибрежной части площадки, где необходимо было учитывать капризное поведение подтопляемых почв, в то же время как можно теснее прижимаясь к восстанавливаемой Верхотурской ГЭС.

Рассматривая ограждение, я не мог не обратить внимание на косой сетчатый рисунок поверхности плит и торчащие из них металлические проушины. Так что когда Томми сказал, что забор строится из разбираемой неподалеку «бетонки», мне оставалось лишь понимающе покивать головой.

Бетонное покрытие дорог было один из самых дешевых, потому его широко применяли в таких отдаленных районах. Наковырять плит на девять километров протяженности забора оказалось совсем несложно, но вот доставка их на площадку оказалась делом крайне хлопотным и затратным.

Хотя в целом, такое развитие событий было очень благоприятным, так как позволяло быстро развернуть полномасштабное строительство в соответствии со всеми планами.