Под тенью лилии

— …я тебе говорю, как родному, ты меня послушай, — делал Стере внушение соседу, — в твои годы главное — решиться, а то поезд уйдет.

— Да какие мои годы? — принужденно засмеялся Стамате. — Мне всего-то тридцать три…

— Вот-вот, — подхватил Стере. — Самый опасный возраст. Еще год-другой потянешь — и все, останешься бобылем. А когда бес в ребро, будет уже слишком поздно, быстро сгоришь, помяни мое слово…

Стамате, багровый, смотрел в затылок Рири. Он боялся повернуть голову, чтобы не встретить глаза супругов Соломон. Вольно же ему было поддержать разговор о браке… Лучше бы изобразил наивность, полное неведение о видах семейства Соломон на капитана.

Сначала его приятно щекотали эти матримониальные разговоры, он полагал к тому же, что оказывает добрую услугу приятелю, который уехал вперед, с Дориной. Может быть, их и рассадили специально, чтобы он побеседовал с ее родными. Но беседа, начавшись с общих вопросов, быстро перекинулась на личности. Стере взял да и спросил его напрямую, почему он не женится…

— О, как мы неделикатны! — взорвалась вдруг г-жа Соломон и незаметно наступила зятю на ногу. Когда Стере в недоумении обернулся, он увидел нахмуренные брови и закушенную в гневе губу.

— Аглая! Смотрите, они остановились!

В самом деле, в полукилометре от них, перед въездом в лес, первая машина остановилась.

Кто-то посреди дороги салютовал обеими руками. Какой-то молодой человек, высокий, смуглый, с непокрытой головой и в солнечных очках. Наверное, забыл их снять — сейчас, после заката, в мягком воздухе сумерек, в них не было нужды.

— Прошу прощенья, что остановил вас, — начал он с отменной вежливостью, подходя и склоняя в поклоне голову. — Подозреваю, что вы едете в Кэлдэрушань, и покорнейше прошу взять меня с собой, на подножке машины.

Он улыбался, но без тени смущения. Правую руку положил на дверцу машины, левой медленно снял очки. Дорина вздрогнула. Он словно ожег их взглядом, глаза были с особенным блеском, и зрачки необыкновенно большие. По разговору, по манерам — явно юноша из хорошей семьи. Лиза оценила и его спортивный костюм безукоризненного кроя, с большими накладными карманами на куртке.

— Я некоторым образом заблудился! — весело принялся объяснять юноша. — Представьте, уснул в лесу, а друзья уехали. Мы тоже собирались в монастырь…

Капитан привстал, чтобы освободить незнакомцу место.

— Но я ни в коем случае не хочу вас стеснять, — запротестовал тот. — Когда я попросился к вам на подножку, я нисколько не преувеличивал. Я прекрасно доеду и так…

— Лучше мы все-таки потеснимся, — сказала Лиза. — Или Дорина сядет мне на колени…

Юноша был вынужден повиноваться. Со множеством извинений он втиснулся в машину и представился:

— Серджиу Андроник, авиатор. Или без пяти минут авиатор…

И снова блеснул белозубой улыбкой. Протягивая ему руку, Лиза отметила, что он скорее загорелый, чем смуглый: вероятно, из той породы мужчин, что находят вкус в спорте — полжизни на воздухе. Серджиу Андроник поцеловал дамам ручки с безупречной галантностью. Дорина зарделась. От его волос исходил едва заметный мужской запах — здоровья, силы.

— Тогда уж познакомьтесь и с остальными, — сказал Владимир.

Их как раз нагоняла вторая машина.

Серджиу Андроник обернулся. И когда машина остановилась сзади, Владимир представил ее пассажирам нового знакомого.

Больше всех приключение Андроника развеселило Стере.

— Не огорчайся, если не найдешь приятелей, — заявил он, не чинясь. — С нами тоже неплохо.

Юноша поблагодарил легким наклоном головы. Впрочем, он вовсе не был огорчен и, более того, даже нисколько не озабочен. Устроившись посередке — между Лизой, державшей на коленях Дорину, и капитаном Мануилой, — он тут же завел непринужденный разговор, и даже с блестками юмора. «Что значит l'usage du monde[21],— думала Лиза, — язык хорошо подвешен, уверенность в себе». Она была очарована.

— Мы решили устроить пикник в лесу, — начал молодой человек, едва машина тронулась. — Они с утра заехали за мной в Пиперу. Мои друзья, я имею в виду. У меня там летные часы… только не думайте, что я уже летаю вовсю. Нет, я только учусь…

Дорина и Лиза ловили каждое его слово. Летать — какое упоительное чувство!

— Но это, должно быть, страшно трудно! — с горячностью заметил Владимир.

— Трудно? Жутковато, я бы сказал, первый раз, когда тебя поднимает самолет. Кажется, что все кончено, что уже никогда не вернешься на землю цел и невредим. А потом привыкаешь, входишь во вкус. И уже кажется, что только и живешь, когда в небе…

Капитан Мануила, слушая, улыбался с легкой горечью. Как книжно выражается юноша — а интерес вызывает жгучий. Особенно у дам. Только посмотрите на них…

Дорина и Лиза в самом деле преобразились. Не каждый день выпадает случай побеседовать с живым авиатором. А уж проехаться в одной машине с блестящим молодым человеком, к тому же штатским, который им же и признателен за то, что его взяли с собой…