Под тенью проклятья. Город не для всех (СИ)

— Повторяю, мне жаль малыша... — Черты его лица заострились, теперь его точно нельзя было спутать с человеком. — Но чтобы он не погиб, когда будет следующий налёт, нам нужно узнать правду…

Энид только безнадежно покачала головой. В её взгляде были и жалость и затаенная грусть… и что-то еще, чего Аластор не смог понять. Опустив голову, он достал из кармана плаща конверт и протянул его Энид.

— Вот. Я решил, что если мы пытаемся помогать друг другу, то не должны делать это из-под палки.

Энид достала из конверта знакомый кристаллон.

— Я стер все записи о тебе на своем раухере, — добавил он, заметив

неуверенность девушки. — Единственная запись о том, кто ты, только на этом кристаллоне. Делай с ним, что хочешь.

— Ты не боишься, что теперь я могу тебя просто пристрелить? — спокойно спросила Энид, все еще рассматривая плату.

— Да. Но сначала нужно дотянуться до пистолета, лежащего на столе. Я нахожусь ближе к двери, а ты её так и не закрыла, поэтому у меня есть два выхода: перехватить тебя, прежде чем ты добежишь до стола, или же выскочить за дверь и банально убежать. Прыти мне хватит.

Его слова, похоже, поставили девушку в тупик.

— Я не собираюсь стрелять, — желчно бросила она. — Даже больше — теперь я должна молиться, чтобы ты пребывал в целости и сохранности... Потому что если тебя повяжут мои коллеги или, упаси Ярт, КОБ, то мне будет... большой свистец. Первая же целевая проверка на детекторе, у гипнолога или мага — и все, — процитировала она сказанную при первом знакомстве фразу эльфа.

— Ну... — усмехнулся Аластор, — вот тут ты можешь быть полностью спокойна. Мои мозги им не вывернуть наизнанку...

— Да брось... — иронически усмехнулась она. — Сейчас такие методы, что если бы нам разрешили превентивную проверку подозреваемых, то три четверти нашей конторы можно было бы отправлять в отставку...

— Да нет, с моими мозгами вам... им не сладить. Есть и на людскую магию кое-что подревнее. Меня надежно защитили прежде чем... — Он оборвал фразу. — Так что при обычной проверке ничего не обнаружится, а при более мощном воздействии я просто умру в руках спецов, и все дела.

— Вот как? — приподняла брови Энид. — А меня случайно не познакомишь с этими вашими умельцами? Хотелось бы и мне...

— Нет, — твердо отчеканил гость. — И не потому, что не доверяю тебе. Просто в четырех случаях из десяти эта обработка превращает человека… и эльфа в бессмысленный овощ, способный лишь гадить под себя и пускать слюни.

Энид запнулась.

— И ты... согласился? — протянула она с уважением.

— Да. И оставим этот разговор. Так ты дашь мне поговорить с уцелевшими?

— Неужели нет другого выхода? — спросила она.

— Пойми, он может помочь покарать убийц эльфов, кем бы они ни были. Он может вывести нас на тех, кто за всем этим стоит.

Девушка молчала, и Аластор видел, что она хочет сказать многое, но сдерживается изо всех сил.

***

В то время все Семнадцать Королевств Севера, казалось, напрочь погрязли в бедствиях и смутах. Не только держава шла на державу, но и внутри границ королевств барон шел супротив барона, а горожане против горожан, и даже мужики, вооружившись дрекольем и вилами, громили соседнее село из-за жалкого выпаса или клока бедной землицы.

Заговоры множились, и ни один монарх, осушая за трапезой чашу, не мог быть уверен, что в неё не влито смертоносное зелье. Стихии тоже, словно разгневавшись на человеческий род, посылали то саранчу, то засуху, то дожди не вовремя, то заморозки, губившие посевы, то холодную зиму с сухой, неплодной весной.

Из лесов выходили древние, забытые твари, пожиравшие целые хутора, орки в своих песках и степях творили черные чары, на древних курганах, что молва приписывает ограм, горели в ночи зловещие огни, гномы поднимали цену на железо, лишая заработка ремесленников. Прервалась торговля с заморскими другими землями, корабли больше не приходили из океана, и поползли слухи, что весь мир за пределами Вуорма уже погиб...