Под управлением любви

Что есть полоски бересты,
разбросанные перед нами?
Они – как чистые листы,
украшенные письменами.

Из тех рисунков и значков
к ним, в нашу жизнь, под наши своды
врывается из тьмы веков
исповедальный крик природы.

Непраздным опытом полна,
она тот крик в листы заносит,
и что-то все твердит она:
предупреждает или просит?

«На улице моей беды стоит ненастная погода…»

На улице моей беды стоит ненастная погода,
шумят осенние деревья, листвою блеклою соря.
На улице моих утрат зиме господствовать полгода:
все ближе, все неумолимей разбойный холод
декабря.

На улице моей судьбы не все возвышенно и гладко…
Но теплых стен скупая кладка? А дым колечком
из трубы?
А звук неумершей трубы, хоть все так призрачно
и шатко?
А та синица, как загадка, на улице моей судьбы?..

Звезда Голливуда

Д. А. Половец

Вот Дина Абрамовна с улыбкой Фаины Раневской,
с ее же глазами, которых не спутаешь: не с кем,
еврейская женщина родом от Красных ворот,
где всё раскололось однажды, а в поисках адреса
возможно, представьте, попасть и в объятья
Лос-Анджелеса,
что реже случается именно наоборот.

Да, это, конечно, значительно реже случается.
И надо же так нахлебаться, нажраться, отчаяться,
что станут профессией Боль, и Надежда, и Даль.
А там уж, естественно, белых платочков махание
и радостный вздох, а потом затрудненность
дыхания,
поскольку разлука – не только «отчаль да причаль».

И вот она в городе, где проживают колибри
и Господа славят, где домики к скалам прилипли,
а рядом течет по-арбатски знакомо Ферфакс…
И если вглядеться в его тротуары отсюда,
Вы, Дина Абрамовна, словно звезда Голливуда,
плывете спокойно. В авто. Мимо них. Просто так-с.

Манхэттен

Променады по Манхэттену… Загадочен Манхэттен!
Даже стреляный арбатец и начитанный при этом
удивляется, как топчется на стертом пятачке
забастовщик в черном галстуке, в тугом воротничке.

Или видит он воочию бродвейскую премьеру,
или хиппи, или мусорщика, стройного не в меру,
и различные картинки в этой каменной глуши:
ленты, кружева, ботинки – что угодно для души!

И тогда его охватывает, этого арбатца,
мир, в который ему выпало так призрачно
пробраться,
и хотя над ним трепещут еще прежние крыла,
но в башке уже колотятся нью-йоркские дела.

Мир компьютеров и кнопок!.. Чем же мы не угодили?
Отчего же своевременно нас не предупредили,
чтоб мы знали: что посеем – то и будем пожинать?
Отчего нас не на кнопочки учили нажимать?

Кто мы есть? За что нам это? Что нас ждет и кто
поможет?
Или снова нас надежда на удачу облапошит?
Или все же в грудь сомнений просочится
тайный яд?
Или буду я, как прежде, облапошиваться рад?