Под водой в Антарктике

Вода совершенно непроницаема. Меня подхватывает течением, и я дрейфую в темноте, пока не касаюсь каната. Теперь я зависаю в черном, пустом пространстве. Справа, слева, внизу нет ничего, кроме давящей мглы. Сполоснув маску и удалив воду, я всматриваюсь в тьму. Вскоре глаза привыкают, и я вижу, что толща мрака заполнена маленькими бенгальскими огнями. Они внезапно разгораются и так же внезапно гаснут. Нет никакой системы в продолжительности и яркости вспышек. Отпустив канат и отдавшись течению, я заскользил в толще, окруженный массой сверкающих звезд. Мельчайший планктон оказался видимым благодаря свечению.

Прошло всего лишь несколько минут как я парил в мерцающей пустоте между припаем и дном. Наконец, сделав движение ластами, я остановился.

Единственный ориентир — горящая лампа над прорубью. Она четко выделяется наверху, как луна в ясную погоду на темном небосводе. Дно угадывается, когда до него остается не более пяти метров. Вокруг давящая пустота. Вода прозрачна, но над припаем нет света, и в фиолетовом сумраке мне чудятся подозрительные силуэты; на душе тревожно. Не останавливаясь, я спускаюсь глубже, за 50 м. Под водой пусто. Большинство обитателей моря зимой впадает в состояние депрессии. Животные-фильтраторы уменьшаются в объеме, прекращают питание. Колонии гидроидов приспособились к длительному голоданию весьма своеобразно: кормящие особи зимой отмирают, оставляя на стебле только тех, кто вырабатывает половые продукты. Ежи не прекращают своей деятельности круглый год, перемещаются по дну, соскабливая полуразложившиеся органические остатки. Никаких изменений не наблюдается у хищных форм, питающихся другими животными. Морские звезды активны всегда. В тех случаях, когда пойманное животное велико, морская звезда выворачивает наружу свой желудок, обволакивает им всю жертву, так что пищеварительный процесс происходит снаружи, а не в теле животного. Однажды мне повезло: на ровной площадке среди сморщенных альционарий я увидел, как морская звезда расправляется со сложной асцидией, не уступавшей по величине ей самой.

Мой взгляд привлекают нежные существа, живущие в основании мелких камней и на ровных площадках. Это актинии, одни из немногих животных, сохраняющих активность в течение всей зимы. Сочно-кремового цвета, напоминающие распустившиеся цветы хризантем или георгинов, актинии, на мой взгляд, самые красивые из всех донных животных. Однако сходство с цветами у них чисто внешнее, это животное, и животное хищное. Полуметровое тело актинии цилиндрической формы нижней частью плотно прикрепляется к скале. Многочисленные щупальца постоянно находятся в движении и вылавливают добычу. Каждое щупальце снабжено стрекательными клетками с ядом. Яд поражает животное, привлеченное красивой расцветкой актинии, после чего щупальца переносят жертву ко рту.

Залюбовавшись живыми цветами, я забыл, что нахожусь глубоко, на 55 м. Уже начинало подкрадываться глубинное опьянение — становилось весело. Как всегда, глубина манила. Хотя воздух становился густым и вязким, приобретая вкус металла, голова работала четко. У меня оставалось еще около 100 атм воздуха. Раскинув руки, я поплыл вперед вдоль откоса. Мне предстояло еще отснять нежно-розовых гигантских альционарий и ежей с длинными иглами, которые встречались только на этих глубинах.

Откос круто, словно стена, обрывался вниз еще на десяток метров. Под обрывом начинался пологий склон, покрытый крупными камнями и уходящий в бездонную пропасть. Камни образовывали настоящий лабиринт, в котором виднелись закрывшиеся воронки гигантских губок и древоподобные трехметровые альционарии. Замигали фотовспышки. Нажимая на спуск, я каждый раз прикрываю глаза, иначе взрыв света и извержение красок ослепляют так сильно, что проходят минуты, пока глаза снова начнут видеть. Мощные всполохи света разрывают плотную темноту, освещая животных на площади 50–60 м². Очередная вспышка высвечивает в толще воды силуэт крупного веерообразного тела, медленно дрейфующего с течением из темноты.

Затаившись среди камней, я наблюдаю за приближением удивительного дирижабля. Когда расстояние сокращается до нескольких метров, я понимаю, что вижу гигантскую медузу. От полутораметрового купола на десяток метров свисал веер щупалец толщиной в руку. Фантастическое неповоротливое чудовище медленно несло течением в сторону открытого моря. Камера была настроена на съемку с расстояния двух метров, и я, сфотографировав лишь часть животного, с сожалением наблюдал, как оно уплывало, исчезая в фиолетовой тьме. Медуза была слишком большой, чтобы попасть в нашу коллекцию. Поднявшись до глубины 30 м, я спланировал к айсбергу, застрявшему на мели у острова. Здесь находилась колония шарообразных губок величиной с крупный кочан капусты. Сросшиеся основаниями в единую массу, они заполняли все террасы. По верху губок копошились офиуры-змеехвостки, моллюски и усатые рачки антарктуросы.