Под водой

Только сейчас, видно, до него дошло, что женщина, вероятно, украдкой обошла его, выбралась на берег ниже по течению и убежала домой. Как может быть человек так глуп? В школе есть один парень, Герли Томас, который славится своей глупостью, но и он не такой остолоп.

Питер смотрел вслед мужчине, пока тот не скрылся из виду. Питер ждал — что если женщина не ушла, а спряталась у реки, — готовый убежать при ее появлении. Стоя на солнцепеке, он натянул рубашку, безразлично отковыривая ногтем спекшуюся грязь. Для прохлады он не стал заправлять рубашку в брюки и брел по берегу, как русский мальчик в косоворотке.

Жара менялась. Теперь она была тяжелее и не жгла кожу, а давила на легкие. Синие в течение всего дня холмы стали густо желтыми, как овощи. Надвигалась гроза.

Питер решил, что женщина ушла. Было одно-два места, где она могла вылезти на берег, пока мужчина искал ее палкой в воде. Берег был довольно крутой — надо знать, где вылезать, — иначе тебе повезет не больше, чем лягушке, пытающейся выскочить из стеклянной банки.

Питер шел по берегу, поглядывая из любопытства, не увидит ли он то место, где женщина выбралась из реки. Увидеть его легко: трава там будет примята, а сухая бурая земля — влажна от воды, стекавшей с мокрой одежды. Что стало с женщиной, его не волновало: он ненавидел и боялся ее, но ум его требовал ясности, а здесь произошло событие, которое еще не завершилось. И пока оно не закончится, он не знал, как к нему относиться, как вспоминать о нем и не лучше ли вовсе не вспоминать. Эти двое что-то сделали с рекой; он знал, что в душе ему придется настолько перестроиться, что в конце концов она уже не будет той рекой, прежней. Верно, она не такая уж отшельница; каким-то непостижимым образом она объединилась с ними, и это немножко удивляло его, как удивляется человек, обнаружив, что его старый, скромный друг предается дешевым, вульгарным развлечениям.

Все равно она лучше чьей-то чужой реки, туннель под водой принадлежал ему, только ему, и ребристые акведуки, и леса редких водорослей — тоже. Его все равно будет тянуть сюда, даже если изменится его отношение к реке.

Окинув берег взглядом, он нахмурился, как хмурится хозяин. Никаких признаков, что кто-то недавно вылезал здесь на берег — ни влажных пятен, ни заляпанной грязью травы. Может, она вышла на тот берег? Если так, мужчина непременно должен был увидеть ее, к тому же река была довольно узкая, и Питер видел, что противоположный берег был точно такой же, как этот: сухой, с истоптанной травой.

Чудно. Он взобрался на свисавшую над водой ветку ивы и из этой выгодной позиции внимательно осмотрел реку вверх и вниз по течению. В тени медленно пробегала крыса. Питер шикнул, но она и не подумала бежать быстрее. Кроме нее, единственное, что двигалось, это река и комары; листья и травы были пришпилены намертво тяжелым воздухом.

Без всякой охоты он возвратился на то место, где женщина упала в воду. Помятый вербейник уже привял и потемнел, по зеленой шляпе ползали мухи. Здесь было очень глубоко, так глубоко, что глядя со дна вверх, видишь далеко над собой смутное, бледное пятно света…

Внезапно он побежал и схватил брошенную мужчиной палку. Он бросился на колени и принялся шарить ею в воде. Дна он не доставал, но мог заметить, если там что-то плавает под водой.

Допустив эту мысль, Питер позеленел, и какая-то тяжесть оборвалась и заворочалась у него в животе. Он выпустил палку, понимая, что либо он сейчас же убежит, оставив навсегда реку с заключенным в ней ужасом, либо докажет себе, что этого ужаса не существует. Существовал единственный способ доказать это.

Он встал, борясь с первой волной страха. Знакомый вид медленно бегущей воды делал это столь смехотворным, что он содрал рубашку и брюки, яростно ухмыляясь по поводу того, что так расчувствовался.

И все-таки никогда он не был менее расположен к купанию, так что он не стал мешкать у кромки воды. Не успела рубашка, которую он бросил позади себя, опуститься на траву, как он глубоко нырнул.

Когда вода сомкнулась над ним, он сразу же успокоился и уже ни капли не верил в это. Здесь, в глубине ничего не изменилось, тот же зеленый карликовый мир, из-под его ног, от его вытянутых вперед рук струйками поднимался ил, все его тело было объято прохладой.

Настоящая река — этот миниатюрный подводный пейзаж со смутными очертаниями, оставался таким, как был. Здесь никто не мог вторгнуться в его владения, он свалял дурака, когда подумал, что люди на берегу могут что-то изменить. Что касается мужчины и женщины, то, проплывая среди тростника, он решил, что ему это безразлично, лишь бы они никогда больше не заявлялись сюда; он мог сам закончить этот неоконченный эпизод — когда его это настолько заинтересует — закончить по-своему.