Под воровскими звездами

– Я тебя сейчас отвезу домой, – сказал он.

– И ты со мной?

– Ты же знаешь, у меня дела.

– На завтра их отложи. Утро вечера мудреней.

– Завтра может быть поздно.

Ника протяжно вздохнула, но Егор только поморщился.

Помешался он на этой чертовой Марине, все мысли о ней, а Ника для него всего лишь досадная помеха. Он в дверь ее гонит, а она в окно лезет, забыв про гордость. Он не звал ее за собой в Возвышенск, она сама за ним увязалась, унижалась перед ним, вымаливала, выпрашивала. И по городу с ним ездила – в поисках Марины. В надежде, что Егор не сможет найти эту дрянь. Не будет Марины, и Егор вернется к ней, иначе и быть не может. Ника – его солнце, а Марина всего лишь затмение. Нику он любил, ради нее рисковал своей жизнью, бросая вызов Леону. И если вдруг забыл об этом, она ему напомнит.

– Ну, хорошо, добрось меня до остановки, – кивнула Ника.

– До какой остановки? – косо глянул на нее Егор.

– А до той самой, с которой все началось… Тут недалеко, Дилижанс, вправо давай!

Остановка находилась неподалеку от дома, в котором она когда-то жила. Ника тогда ждала Леона, который должен был подъехать за ней на машине, а Егор подошел к ней. Подошел и пропал, сраженный ее красотой.

Но Егор не захотел выходить из машины: не вдохновила его экскурсия в прошлое. Плевать ему на Нику, когда Марина в голове.

– Пошли, посадишь меня в троллейбус, я домой поеду, – вздохнула она, уныло глянув на него.

– Я сам тебя домой отвезу, – недовольно сказал он.

– Там и оставишь?

– Там и оставлю.

– А сам за Мариной поедешь?

– А сам за Мариной.

– Ну и катись к черту! – не выдержала Ника и, выходя из машины, громко хлопнула дверцей.

Если Егор сейчас опомнится и бросится за ней, она его простит, а если нет… Но Егор не собирался ее останавливать, и машина с места взяла в карьер. Ника вынула из сумочки сигарету, хлюпнула носом, щелкнула зажигалкой.

Неужели Егор не понимает, в каком состоянии он ее оставил? Неужели ему все равно, с кем она сейчас возьмет и закрутит?.. Почему он такой жестокий?

К обочине прижался белый «Опель», остановился рядом с ней. Ну вот, началось! Но из машины показалась женщина. И какая!

– Ника, твою Матрену!

Ольга и раньше была пышной, большегрудой, полнозадой, а время еще больше развело ее вширь. Толстенькая она, маленькая, румяная – ну, чисто колобок на выезде. Ухоженная, хорошо одетая, и машина дорогая. Но это неудивительно, если Ольга осталась на том же месте, на которое «сблатовала» ее Ника.

Было время, когда она занималась организацией досуга населения – по большей части мужской его половины. Два борделя открыла, несколько массажных салонов. Одним притоном Ника заведовала сама, а на второй поставила Ольгу. А потом сбежала, напрочь забыв о своей некогда лучшей подруге. В прошлом году бордели вроде бы еще работали, а как сейчас, она не в курсе.

– А я смотрю, ты это или нет?

– Я, ля! – задорно улыбнулась Ника.

Как же они с Ольгой раньше зажигали. Был момент, когда чуть заживо не сгорели. И надо было им тогда подснять на свою голову куприяновских «быков»…

– Ты – ля? – так же игриво подхватила Ольга.

– Ну, если только по настроению.

– Я смотрю, настроение у тебя – ля-ля-фа-фа!.. Ну, здравствуй, подруга!

Они обнялись, расцеловались, Ольга позвала ее к себе в машину, Ника устало плюхнулась на переднее сиденье.

– А ты чего не на машине? – спросила Ольга.

– В Москве осталась. Я здесь проездом. Вернее, пролетом… В полном пролете!

– Чего так?

– А-а!

– Мужик?

– Он – собака!

– Понимаю! А я своего выгнала! – как-то не очень весело улыбнулась Ольга.

Нике не нужно было смотреть на нее, хватило уловить особые нотки в голосе, чтобы понять, кто кого выгнал. Ольга не изменилась и врала все по тому же знакомому шаблону, но кто не без греха?

– Одна?

– Как перст!

– А работа как? Ты все так же мадам?

– Мадам. А ты, говорят, с Егорычем снова сошлась, он у нас тут первая величина… Это ты из-за него в пролете?

– Суку себе молодую нашел…

– Кобель! – повеселела Ольга.

Какое-то время они ехали молча. Ника думала, как отомстить Егору, Ольга переваривала услышанное.

– Ну да, живет он с какой-то там, из Новорудного. Красивая, говорят.

– Кто говорит?

– Ну, не одна же ты жалуешься на этого кобеля.

– А кто еще?

– Да Лариску видела, она жаловалась.

– Лариску? Кто такая?

– Ну, шатеночка, худенькая такая, стройная… Красивая… У тебя работала, потом ко мне перешла, потом на вольные хлеба подалась, менты ее подняли.

– В смысле, подняли? – не поняла Ника.

– Ну, «крышу» поставили. Я Гонтаря к ней отправила, а его завернули. Тихонько завернули, без грубостей, только пригрозили: еще раз дернешься, закроем. В смысле, и его самого закроют, и наш бардак…

Ника поморщилась. Меньше всего ее сейчас интересовали терки между сутенером и ментами.

– И на что Лариса жаловалась? – вернулась она к волновавшей ее теме.

– Ну, нравился ей Егорыч… Вор в законе, все дела… Только он ее на какую-то молоденькую променял. Из Новорудного. За этой красоткой, сказала, бегает.

– Ну, бабам он всегда нравился… А эта Лариса что, спала с ним? – запоздало возмутилась Ника.