Под защитой бандита

— Мне тоже никогда это не нравилось, но, чтобы избежать разочарования в людях, надо избавиться от иллюзий. Умей принимать Баро таким, какой он есть, и он даст тебе намного больше, чем ты ожидаешь, — изрекает она.

— Да нет у меня никаких иллюзий на его счёт. Просто спросила, — пожимаю плечами.

Да, я переживаю. Но открыто признаться ей не могу.

— Напиши ему, спроси, все ли в порядке, — словно читая мои мысли, предлагает она. — Женщины много ждут от мужчин, забывая о том, что мужчины больше нас нуждаются в заботе. Ему будет приятно, даже если он этого не признаёт, — усмехается Амалия.

Ничего не отвечаю.

— Давид, принеси, пожалуйста, мне яблоко, — просит Амалия, и мальчишка убегает. — Ася, я сегодня точно буду не в форме. Последи за Давидом, пожалуйста, если тебе не трудно. Он не любит Дину, — искренне просит она. Ни одна женщина не будет ради своих интересов доверять ребенка. Может, Амалия и в самом деле святая.

— Да, конечно, хорошо. Не переживай.

Глава 20

Ася

— Если на эту сторону листа вставить иллюстрацию, а на обратную – текст, то ты сможешь одновременно читать и демонстрировать всем картинку, — подсказываю Давиду. Мы в его комнате, готовим сообщение по окружающему миру. Болезнь Амалии затянулась на три дня. Ей уже лучше, чем вчера, сегодня она спускалась на завтрак. Как бы я к ней ни относилась, надеюсь, что все будет хорошо. Давид сильно переживает за маму.

А Баро до сих пор нет… Я не решилась ему написать…

— Да, хорошая идея, — кивает мальчишка.

— Остается распечатать и подготовиться. Ты есть хочешь?

— Да, но Дина сварила солянку, — морщится Давид.

— Понимаю, я тоже не очень люблю, — усмехаюсь я. — Пойдём придумаем что-нибудь? Отдохнёшь от уроков.

— Давай, — смущенно улыбается мальчик. Он ещё не раскрывается полностью, но одиночество в большом доме вынуждает нас сближаться.

Идем на кухню. Открываем холодильник. Продуктов много, но хозяйка из меня так себе.

— Что будем есть? — спрашивает у меня Давид.

— Хороший вопрос. Может, омлет с ветчиной и овощами?

Раньше у меня получалось, Денис научил.

— Можно.

— Поможешь мне?

Мальчишка кивает.

Вынимаю помидоры, болгарский перец, ветчину, яйца, сливки.

— Помой овощи.

Мальчик с энтузиазмом помогает. Старается. Хороший ребенок. Наверное, за его воспитание надо отдать должное Амалии.

Вместе мы очень даже справляемся, и вроде выходит что-то съедобное.

Накрываем стол на кухне. Тосты, омлет, чай. Садимся, Давид первый решается пробовать, жует.

— И как? Есть можно? — слежу за его реакцией.

— Да, вкусно, — кивает мальчик, продолжая есть с аппетитом. Выдыхаю. Ну хоть на что-то я способна.

Обедаем, подкармливая попрошайку Бадди.

— У меня была собака, — сообщает мне Давид.

— Да?

— Да, овчарка. Гром. Но она умерла, — печально опускает глаза в тарелку.

— Заболела?

— Нет, ее сбила машина. Он выскочил за ворота…

— Это ужасно. Мне очень-очень жаль.

— Папа на следующий день привез мне щенка. Но я не взял. Потому что это не Гром.

Сглатываю. Мне почему-то становится жаль ребёнка. До слез. Я рисую картинку, как Баро привозит сыну щенка… В груди начинает что-то щемить… У этого мужчины всё-таки есть сердце под толстой броней.

— Пойдем погуляем с Бадди во дворе. Смотри, сколько снега. Красиво.

— Нет, мне надо учить сообщение.

Какой ответственный ребенок. Я в его возрасте тянула до последнего, пока родители не гнали делать уроки.

— Ладно. Тогда посмотрим вечером фильм?

— Давай, — улыбается, глаза загораются.

Давид поднимается наверх, а я надеваю куртку, ботинки, накидываю капюшон и выхожу во двор с собакой. Бадди сразу срывается, начиная носиться кругами по двору. Места здесь достаточно. Огромный двор. Представляю, как здесь хорошо летом, особенно на террасе или в беседке. Особенно в дождь. Когда пахнет свежей травой и озоном.

Прохожусь по тропинке к воротам и обратно. Гуляю, дышу свежим воздухом, думая о своем.

— Привет, зайка. Оборачиваюсь. Ко мне идет Саня. Снова противно улыбается, похотливо меня рассматривая.

— Пока, — разворачиваюсь и иду вперёд.

— Ну что ты такая неприветливая? Я тут, как шавка, гоняю тебе за шмотками и всякой хренью. Отблагодарить не хочешь? — не унимается мужчина, догоняя меня. Закатываю глаза. Не нравится он мне. Взгляды сальные, похотливые, тон хамский. Меня тошнит от него.

— Нет, не хочу. Это твоя обязанность, — меня заносит. Язык – мой враг. Но не могу по-другому. Ускоряю шаг, чтобы побыстрее попасть домой.

— Я сморю, борзая стала! — догоняет меня, хватает за руку и дергает на себя. Сглатываю, встречаясь с ним взглядами. Прищуривается, ноздри раздуваются, больно сжимает мою руку. — Язык у тебя острый, сука! Когда Баро тебя выкинет, я тебя подберу и вые*у, — сквозь зубы проговаривает он. Меня сносит от волны агрессии. Дергаю рукой, вырываясь. Но не ухожу, а, наоборот, подхожу вплотную. От неожиданности его сальные глаза распахиваются.