Под защитой камня

– Я плохо помню ее, я был тогда совсем маленьким, – сказал Джондалар. – Она была низкорослой. И еще, помнится, у нее были большие красивые глаза, темные, как у Брукевала, карие, но не темно-карие, а скорее ореховые. Обычно говорили, что глаза были ее самой красивой чертой.

– Светло-коричневые, как у Губана? – спросила Эйла.

– Надо подумать… да, пожалуй, такие же.

– А ты уверен, что мать Брукевала была не похожа на людей Клана, как Экозар… или Ридаг?

– По-моему, ее не считали красавицей, но мне кажется, что у нее не было таких надбровных дуг, как у Йорги. Она так и не завела семью. Я подозреваю, что она не особенно привлекала мужчин.

– Как же она забеременела?

Даже в темноте она поняла, что Джондалар улыбнулся.

– Ты уверена, для этого требуется мужчина, так ведь? Все считали, что Мать просто одарила ее, но Золена… Зеландони как-то раз сказала мне, что она была одной из тех редких женщин, которых Мать одаривает сразу после прохождения ритуала Первой Радости. Обычно считается, что девушки еще слишком молоды для вынашивания ребенка, но все-таки такое случается.

Эйла понимающе кивнула.

– И что с ней случилось потом?

– Не знаю толком. Зеландони говорила, что она не отличалась крепким здоровьем. По-моему, она умерла, когда Брукевал был еще ребенком. Его вырастила мать Мароны, она приходилась двоюродной сестрой матери Брукевала, но я думаю, что она недолюбливала его. Скорее, просто исполняла свой долг. Мартона иногда приглядывала за ним. Я помню, как мы с ним играли в детстве. Некоторые из ребят постарше уже тогда подшучивали над ним. Он всегда терпеть не мог, когда его называли плоскоголовым.

– Неудивительно, что он с такой яростью смотрел на Чарезала. По крайней мере теперь я поняла его реакцию. Но его взгляд… – Эйла вновь вздрогнула. – Он смотрел в точности как Бруд. Насколько я помню, Бруд с детства ненавидел меня. Я не понимаю почему. Просто ненавидел, и ничто не могло изменить его отношения ко мне. Как бы я ни старалась. Но скажу тебе честно, Джондалар, мне бы не хотелось, чтобы Брукевал возненавидел меня.

Едва они успели войти в дом Мартоны, Волк сразу приветливо поднял голову. Когда Эйла велела ему «иди домой», он явился сюда и, найдя ее спальные меха, свернулся около них калачиком. Эйла улыбнулась, заметив, как поблескивают его глаза в свете одного зажженного светильника, оставленного Мартоной. Стремясь выразить свою радость, он быстро лизнул ее щеку и шею, когда она опустилась на лежанку. Затем приветствовал и Джондалара.

– Он не привык к большому скоплению народа, – сказала Эйла. Когда зверь вернулся обратно к Эйле, она обняла его голову руками и посмотрела в его блестящие глаза.

– Что случилось, Волк? Непривычно много незнакомых людей? Я понимаю, что ты чувствуешь.

– Они же перестали быть незнакомыми, Эйла, – сказал Джондалар. – Все уже успели полюбить тебя.

– Не считая Мароны и ее подружек, – возразила Эйла, поднимаясь и развязывая завязки на безрукавке, которая служила теплым мальчиковым бельем.

Он еще переживал из-за грубой выходки Мароны, и она, видимо, тоже. Его огорчило, что ей довелось пройти через такое испытание, особенно в первый день их прибытия домой. Ему хотелось, чтобы у нее сложились хорошие отношения с его племенем. Ведь она вскоре станет одной из них. И он гордился тем, как она вышла из трудного положения.

– Ты вела себя просто замечательно. Так здорово поставила Марону на место. Все так подумали, – сказал он.

– Почему эти женщины хотели, чтобы люди посмеялись надо мной? Они ведь впервые увидели меня и даже не успели толком познакомиться.

– Это все из-за меня, Эйла, – сказал Джондалар, перестав развязывать ремешки мягких кожаных сапог, поддерживающие верхний край этой облегающей икры обуви. – Пять лет назад Марона по праву рассчитывала, что на Летнем Сходе мы с ней пройдем Брачный ритуал. А я ушел без всяких объяснений. Должно быть, она ужасно обиделась. Что ты почувствовала бы, узнав, что твой предполагаемый муж вдруг сбежал, ничего не сказав?

– Конечно, я бы очень расстроилась и разозлилась на тебя, но надеюсь, не стала бы пытаться обидеть незнакомого мне человека, – сказала Эйла, развязывая пояс на своих штанах. – Когда они сказали, что хотят сделать мне прическу, мне вспомнилась Диги, но я сама причесала себе волосы, когда посмотрела в отражатель и увидела, что они сотворили на моей голове. Мне казалось, ты говорил мне, что в племени Зеландонии очень ценят вежливость и гостеприимство.

– Так и есть, – сказал он. – В общем и целом.

– Но в частности это не касается твоих прежних подружек. Может, тебе следует предупредить меня, кого еще надо опасаться, – сказала Эйла.

– Эйла, не принимай все так близко к сердцу. Нельзя, чтобы выходка Мароны повлияла на твое отношение к другим людям. Разве ты не понимаешь, что большинство отнеслись к тебе с искренней симпатией? Дай им шанс.

– А как быть с теми, что издеваются над сиротами и превращают их в подобие Бруда?

– Большинство людей не похожи на них, Эйла, – с тревогой поглядывая на нее, возразил Джондалар.

Она глубоко вздохнула: