Под защитой высших сил

Двор был темным и каким-то унылым, даже собачников не наблюдалось. Ракитин дошел до середины здания и остановился у почти облетевших кустов, доставая сигарету. Он не успел ничего почувствовать, когда на его голову обрушился кусок ржавой железной трубы. Он не чувствовал ничего и потом, падая на холодную ноябрьскую землю.

Ждать Ивана пришлось долго, минут двадцать. Лариса прогуливалась вдоль дороги, ведущей к деревне, отходя ближе к растущим по обочинам деревьям, когда мимо проезжали машины. Чтобы не приняли за искательницу приключений. Впрочем, искательницам приключений на этой тихой дороге делать нечего, им нужно на трассу, к придорожным ресторанчикам и магазинам. Да и поздно Ларисе подаваться в «ночные бабочки», она же не Ракитин, у которого все еще впереди: и семья, и любовь, и дети. Она усталая немолодая женщина, вокруг мужа которой вьются молоденькие красотки.

Странно, но с той минуты, когда она увидела Полину в больничном коридоре, вся ее болезненная любовь к Ракитину исчезла, словно до этого Лариса смотрела на мир через запотевшие очки, а потом их протерла. Она не заметила, как за недолгое время последнего замужества обрела то, чего никогда не было в ее жизни, – тыл. С Володей у нее появился тыл, которого она никогда до этого не знала, о котором никогда не мечтала, но потерять его сейчас ей было страшнее всего на свете.

А ведь она вполне могла проглядеть свое законное счастье, достаточно вспомнить понурые плечи красотки Полины у палаты реанимации. Что бы там Володя ни говорил, а влюблена Полина в него, и никто Ларису в обратном не убедит. И Володя к Полине относится лучше, чем Ларисе хотелось бы, и кто его знает, что бы могло получиться, если бы она по-прежнему была занята Ракитиным.

Вспоминать о Денисе было больно, Ларисе даже казалось, что у нее начинает болеть сердце, когда что-нибудь напоминает о нем. Больно не потому, что он смотрел на незнакомую девку, как когда-то на Ленку Миронову, и даже не потому, что не провел с ней вечер, когда она его об этом просила. Больно потому, что, занятая Ракитиным, она могла потерять Володю.

Человеку нужно, чтобы его любили. Если он не чувствует любви дома, он обязательно будет искать любовь на стороне, даже не желая этого. Она могла по-прежнему жить одним Ракитиным и остаться ни с чем. И опять, как недавно в электричке, Лариса почувствовала такую ненависть к Денису, что застонала сквозь стиснутые зубы.

Упрекать надо было себя, но на это мало кто способен.

Иван затормозил медленно и плавно. Только садясь в машину, Лариса заметила, что новые сапоги все в грязи, постучала ногами, чтобы не пачкать салон, и отчаянно пожалела новую обувь.

Деревня производила приятное впечатление: чисто, спокойно, аккуратные заборы, веселые светящиеся окна. Нужный дом прятался за сплошной высокой металлической оградой. Иван, стукнув несколько раз в глухую калитку, не дождался ответа и шарахнул так, что калитка распахнулась настежь. Может быть, просто была не заперта.

До крыльца небольшого деревянного дома было рукой подать, метров десять. В приоткрытую дверь на них смотрела толстая тетка в накинутом на плечи пуховом платке, смотрела испуганно и со злостью, и Лариса безошибочно угадала, что ребенок здесь.

– Где девочка? – Иван мгновенно очутился возле тетки, пока Лариса приближалась по грязной дорожке.

– Вы кто? – кашлянув, спросила тетка. – Какая еще девочка?

Со стороны соседского участка забор был редкий, из железных прутьев. Он окружал всю территорию, на которой стоял огромный двухэтажный кирпичный дом. Ларисе всегда казалось, что сплошными заборами окружают именно такие дома, а здесь было все наоборот. Дверь соседского дома открылась, на крыльце появился мальчишка лет восьми и стал внимательно и бесцеремонно разглядывать и Ларису, и Ивана, и тетку в пуховом платке.

– Где девочка? – Иван напирал на тетку, та отступала, и все они очутились в небольшой, очень чистой кухне.

Лариса вытерла ноги о небольшой половичок, а Иван не стал, так и топтал грязными ботинками стерильный деревянный пол.

– Нету здесь никакой девочки. – Хозяйка дома плюхнулась на табуретку и вдруг зло и жалобно заплакала. – Нету, хоть обыщите.

– Я не говорю, что она здесь, – сказал Иван, наклонившись над ней, и от его тона у Ларисы по спине пробежали мурашки. Интересно, где он раньше работал? Уж не в гестапо ли? – Я спрашиваю, где она?

– Да какая девочка-то? – никак не хотела сдаваться тетка и испуганно сжалась.

– Так, – распрямился Иван. – Мне надоело. Тебе что, в тюрьму захотелось? Так это запросто. Сейчас позвоню, и пойдешь на казенные харчи вместе с сыночком. Документы, быстро.

Хозяйка дома метнулась к комоду, задвигала ящиками и протянула паспорт в потертой обложке.

– Топилькина Клавдия Ивановна, – медленно, как полуграмотный, прочитал Иван и одобрительно кивнул. – Все верно. Собирайтесь, гражданка Топилькина. Поехали.

– Сами документы покажите, – вдруг перешла в наступление та. – Вы кто вообще? Врываются в дом, угрожают. Покажите документы! Может, вы бандиты какие.