— Как у вас называется, я не знаю, но у нас это член правительства. Его избирает народ.
— А что такое Совет колхозов?
— У вас же колхозов, наверное, нет, а у нас это, как бы вам объяснить… Ну, это совет, который помогает и советует колхозам, как лучше работать.
— Вот как… Большой почет мистеру Мегудину.
— Почет большой, а хлопот-то сколько! Шутите, едут к нам со всех концов нашей страны, едут и из-за границы, и со всеми надо поговорить…
— Да, у мистера Мегудина много дел… Вот каким стал мой друг детства…
— Вы разве…
Видя недоумение Евфросиньи Акимовны, Джозеф объяснил:
— Мы росли вместе в Гомеле… Потом я с матерью переехал в Америку…
— Ах, вот оно что… А то, я вижу, сидите и ждете. Значит, хотите председателя видеть? Он должен вот-вот прийти. Тут его ждет много посетителей.
— Так как же? Я жду со вчерашнего дня, специально остался.
— Я скажу ему, чтобы вас в первую очередь принял… Непременно скажу… Сколько же вы не видались?
Не успел Джозеф ответить, как в приемную вошел Мегудин.
— Вот он, — шепнула Евфросинья Акимовна Джозефу и хотела сказать Мегудину, кто его ждет.
Но Джозеф опередил ее.
— Вчера на встрече с туристами я не успел с вами поговорить… Вы сразу уехали. Вот я и остался, чтобы повидаться… Помните Иоську Кимблака?..
— Иоську Кимблака? А что? — удивленно спросил Мегудин. — Откуда вы его знаете?
— Это я…
— Вы? Ты, Иоська? Сын извозчика Кимблака из Гомеля? Откуда? Какими судьбами?
Мегудин любил порядок, ценил каждую минуту. Принимал людей точно в такое время, как было назначено. Заседания, совещания проводил по-деловому, пресекая лишние разговоры.
— Время — деньги, — напоминал он любителям длинных словопрений. — Подобно тому как сорняки заглушают посевы, расхищают соки земли, так и пустые слова засоряют наши мысли.
Но сегодня председатель изменил себе. «Такой гость, столько лет не видались. Ведь даже не снилось, что когда-нибудь доведется встретиться. Как же не поговорить?»
И все же Мегудин нет-нет да и поглядывал на часы, и Джозеф понял, что собеседник спешит. А прерывать разговор не хотелось. От избытка нахлынувших чувств гость не знал, о чем спросить Мегудина, о чем рассказать. Говорили сбивчиво, перескакивали с одного на другое, а вопросы все возникали. Разговор больше касался прошлого. О судьбах людей закоулка, где прошло их детство, о гомельских извозчиках, об их семьях.
— Долго меня тянуло домой. Ох как тянуло, никак не мог забыть родные места, друзей, — рассказывал Джозеф. — Много нам пришлось пережить, пока приспособились к жизни на чужбине. Мы вам завидовали, когда узнали из письма вашей мамы, что вы переселяетесь в крымские степи. Очень хотели знать, как вы устроились, но вы как в Лету канули… Только из статьи в газете узнали, кем стал мой друг детства, и мне очень захотелось повидаться.
Вспоминая все новые и новые эпизоды о пережитом, Джозеф снова возвращался к гомельским закоулкам и без конца повторял:
— А помните… Помнишь, Илюша?.. — не зная, как обращаться к нему — на «ты» или на «вы».
Эти эпизоды увели их в мир безвозвратного детства, они не могли наговориться. Но намеченный вчера план, лежавший перед Мегудиным на письменном столе, напомнил ему, что сегодня он должен еще встретиться с учеными — участниками сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук и провести очередную планерку.
Он вышел в приемную, извинился перед посетителями за то, что непредвиденные обстоятельства заставили его задержать прием. Поговорив еще немного с гостем, он предложил отложить разговор на завтра.
На следующий день Джозеф снова пришел в правление. Мегудин уже был на месте. Вчерашняя встреча и воспоминания о прошлом взволновали их и сблизили.
— Ну, как отдохнул? — спросил Мегудин. — Немного освоился у нас?
— Как будто.
— Видел наше хозяйство?
— Немного видел… с туристами… А мистер… как его? Колес…
— Колесниченко, — подсказал Мегудин.
— Да, да, он был любезен и показал мне фермы, бройлерную фабрику, заводы.
Джозеф вынул блокнот, в котором были записаны цифровые сведения о хозяйстве, и стал задавать Мегудину вопрос за вопросом.
Не запинаясь, быстро и четко отвечал Мегудин на все его вопросы.
— Как можно в таком большом хозяйстве все помнить? — удивлялся Джозеф.
— Ведь хозяйство выросло на моих глазах, я знаю, как выхаживали каждое деревцо, каждую корову, овцу… Поневоле все запомнишь.
— В самом деле бройлерная фабрика производит шесть миллионов птиц в год?
— Иногда и больше, — подтвердил Мегудин.
— А сколько человек обслуживает фабрику?
— Три человека.
— Трое? И производят шесть миллионов птиц? А кто руководит этой фабрикой? — спросил Джозеф.
— Ефим Ханик. Он тоже университета по этому делу не заканчивал, переселенец, был когда-то председателем колхоза, а стало нужно — и освоил эту специальность, работает хорошо. Учиться нам некогда было, готовенькое нам никто не преподносил, пришлось строить и на практике овладевать специальностью. Детям нашим уже будет легче. У них есть возможность учиться и есть у кого перенимать опыт.