Под жарким солнцем Акапулько

— Я всю жизнь интересовался одной своей Татьяной. Все, что случалось после нее, было только… — Он небрежно махнул рукой. — Может, это не слишком порядочно по отношению к тем женщинам, но…

Линн разбила скорлупу яйца и попыталась вызвать из детских воспоминаний образ тети Татьяны. Это ей не удалось. В памяти осталось лишь, что жена дяди Карла уже была отмечена болезнью. А вот его скорбь по своей хрупкой, очень бледной жене с роскошными длинными черными волосами запомнилась ей весьма отчетливо.

— А как, кстати, ее приняла твоя семья? — Она никогда не была знакома ни с кем из немецких родственников дяди Карла, из династии пивоваров. — Просто смирилась с тем, что ты женился на русской?

Он подвинул ей соль.

— Как бы тебе покороче объяснить… Я сделал это вопреки бабушкиным предостережениям, отцовским заклинаниям, материнским молитвам, а также просьбам сестер и мольбам братьев! — Его взгляд скользнул по украшенному цветами парапету террасы. — Что же касается этого красивого молодого человека…

— Дядя Карл! — Несмотря на слепящий свет, Линн на мгновение сняла солнечные очки, чтобы дядя в полной мере оценил строгость ее взгляда. — Я приехала с тобой сюда, потому что хочу немного развлечься. Но отбивать мужчину у другой женщины — это не вписывается в мое представление о развлечениях.

С невинным выражением лица дядя Карл взялся за кувшин с апельсиновым соком.

— Я только подумал, что раз ты с таким повышенным интересом уставилась на…

— Никуда я не уставилась, и откуда тебе вообще знать, на что я смотрела, если на мне были солнечные очки… — Она остановилась, когда он удовлетворенно усмехнулся. — Прекрати! — сердито предупредила она.

— Но я и так ничего не говорю. — Карл Корнблум умел в свои сорок восемь гримасничать как наглый четырнадцатилетний подросток.

— Прекрати ухмыляться! — Уголки ее губ предательски задрожали.

— Я не ухмыляюсь, а ласково улыбаюсь своей любимой племяннице. Не можешь же ты ставить мне в упрек то, что я — милый, приветливый, любезный, приятный человек.

— Я ставлю тебе в упрек то, что ты… — Линн больше не могла оставаться серьезной. Конец фразы утонул в смехе.

Карл Корнблум вздернул кустистые брови.

— Этот мальчик очень бы тебе подошел, да и тебе он тоже понравился!

— Дядя Карл! — завопила Линн, но то, что было задумано как серьезное предостережение, комическая мина на лице Карла Корнблума превратила в пустое сотрясение воздуха, не достигшее никакой цели.

— Что ты будешь сегодня делать? — Дядя Карл задал этот вопрос под конец завтрака, когда они уже поговорили о матери Линн, дальней родственнице Карла, француженке, и ее отце, англичанине. — У тебя уже есть планы на первый день отдыха?

Линн скрестила руки на затылке под копной черных вьющихся волос и с наслаждением потянулась.

— Я сегодня вообще ничего не собираюсь делать, просто буду наслаждаться этим днем.

— Правильная установка. — Дядя Карл вместе со стулом отодвинулся от стола. — Возможно, увидимся за обедом.

Ему удалось встать, не устроив серьезной катастрофы. А на то, что, целуя ее в щечку на прощанье, он все-таки опрокинул вазу с двумя розами, Линн даже не обратила внимания.

— Она больше не подходит к парапету. Салли Бакли по-кошачьи сузила голубые глаза и улыбнулась своему брату Дэвиду с нарочитым сочувствием. — Можешь не глазеть наверх.

— Я и не глазею, — буркнул Дэвид Бакли и перевел взгляд таких же голубых, как у сестры, глаз с террасы соседнего отеля на свой завтрак.

— К тому же… — Салли шаловливо покачала пальчиком. — К тому же она явно предпочитает мужчин постарше.

— Да он, может, вовсе и не ее… спутник. — Дэвид угрюмо уставился в полупустую чашку с кофе.

— Ее… спутник! — Салли насмешливо подчеркнула это слово. — Как осторожно начал вдруг выражаться мой братец. Наверняка это был ее возлюбленный. Ее любовник. Ее курортный роман. Ее…

— Что с тобой? — Дэвид раздраженно посмотрел на младшую сестру. — Почему ты непременно хочешь меня разозлить?

Салли откровенно потешалась над ним.

— Потому что ты только что все глаза проглядел в ту сторону, а теперь отрицаешь, что она тебя заинтересовала. И запомни: сестру никогда нельзя обманывать.

— Где это написано? — проворчал Дэвид.

Салли пребывала в отличном расположении духа.

— В книге нашей жизни.

Он бросил на нее исподлобья прямо-таки убийственный взгляд.

— Чушь!

— Вот как? — Пальчик назидательно замаячил перед его лицом. — А кто с малых лет шел за тобой в огонь и в воду? Кто лупил ради тебя разных нахальных ребят?

— Я всегда был сильнее тебя. — Дэвиду не нужно было ни расслаблять, ни напрягать тренированные мышцы, чтобы убедить в этом Салли.

— Верно, но я всегда предупреждала удары из-за угла и, кроме того, колотила девиц, ты-то этого не делал. Ну как же, ты всегда был джентльменом. Помнишь Мону Лестер?

— Ту, с косичками а-ля Пеппи-Длинный Чулок и с самым подлым языком на свете? — Дэвид рассмеялся. — Уже не помню, что она мне сказала, но после твоей расправы она, во всяком случае, больше никогда этого не повторяла.