Под жарким солнцем

— А Илюсик вот сильный! Посмотрела бы ты, какие сильные у него братишки.

— Ел бы ты хорошо дома, был бы сильнее их, — убеждала его мать.

— Я буду, буду есть, только уговори папу дать мне подержать вожжи, когда он поедет на станцию.

— Что ты, что ты, сынок! Разве можно? Лошадь же тебя, не дай бог, вместе с фаэтоном разнесет.

— А почему Илюсику дают?

— У них лошадь смирная, а у нас…

— Ничего, я ее удержу.

Не сразу мать согласилась на просьбу сына, но потом подсказала мужу, чтобы он разрешил Иосику держаться за вожжи, а сам управлял лошадью.

Иосик был на седьмом небе. Фаэтон Моисея Кимблака вихрем примчался на привокзальную площадь, со всех сторон обступили его извозчики:

— Вот это да!.. Вот так лошадь, орел, да и только!.. — раздались восхищенные голоса. — Теперь, Моисей, ты всех заткнешь за пояс.

Пронзительно засвистел паровоз, оповещавший о прибытии поезда. Извозчики побежали ловить пассажиров.

Вышедшие из поезда пассажиры шли к фаэтону Моисея Кимблака.

«Подвезите, пожалуйста, мне срочно нужно…», «И меня, я заплачу сколько захотите…», «И меня захватите…» — перебивая друг друга, слышались голоса.

В стороне, где стояли дрожки Мегудина, Иосик увидел Илюсика и его отца, которые поджидали пассажиров. Но никто не подходил к ним, и мальчик принялся звать их:

— Кому извозчик, кому извозчик?! Недорого возьмем…

Иосик соскочил с фаэтона, подбежал к Илюсику и вместе с ним во весь голос закричал:

— Кому извозчика, кому извозчика?! Недорого возьмем…

Днем после обеда у Мегудиных распахнулась дверь, и, по-субботнему разодетый, вошел Моисей Кимблак.

— Вот это гость! — пошел навстречу вошедшему Авраам и радостно воскликнул: — Зельда, Зельда, посмотри, кто к нам пришел.

— О, дорогой сосед, благодетель наш! — почтительно отозвалась Зельда. — Садитесь, пожалуйста, садитесь. Мы не находим слов, чтобы выразить нашу благодарность за все, что вы для нас сделали! Вы просто спасли нас и наших детей… Надеюсь, мы в долгу не останемся. С благодарностью вернем все, до копеечки… А всевышний с лихвой воздаст за ваше великодушие.

— Вы дали нам настоящую кормилицу, — добавил Авраам. — Каждый день бог присылает мне пассажира, иногда даже двух или трех. С пустыми руками я больше не возвращаюсь домой.

— Слава богу, что хоть немного зарабатываете на жизнь, — сказал Моисей. — Я очень рад, что сделал богоугодное дело… Конечно, я мог бы вывести свою лошадь на ярмарку и взять за нее больше денег, но мне хотелось определить ее в хорошие руки, а главное, помочь вам.

— Что-что, а кормилица наша ухожена: Авраам смотрит за ней и дети тоже, особенно Илюсик.

— А как вы ее назвали? — спросил Моисей.

— Так же, как вы ее называли, — Лован.

— В какой-то книжке я читал рассказ о лошади, которую тоже звали Лован, — сообщил Моисей, — она была очень сильной и смирной, и благодаря ей хозяин разбогател… Может быть, и этот Лован окажется таким, как та лошадь…

— Вашими устами да мед пить, — отозвалась Зельда. — Скорее бы выбиться из нужды и начать по-человечески жить.

— Я слыхал, что у извозчиков скоро будет много работы, — сказал Моисей.

— А что? Прибавится поездов? Пассажиров будет больше.

— Да нет.

— А что же? — интересовался Авраам.

— Говорят, вот-вот вернется наша власть и бедняков опять переселят из подвалов в квартиры богатеев.

— Этих бедняков из подвалов я готов перевозить даром, — сказал Авраам, — только была бы здорова моя кормилица.

— Надо, чтобы мы все были здоровы, — добавил Моисей.

Он приложил ладони ко лбу и тихо запел:

Чтобы быть живой-здоровой,
Ты, хозяюшка, должна
Всем налить нам по здоровой
Чарочке вина*.[3]

Моисей затянул известную песню извозчиков «Выезжаю я в ночку темную…».

Но! Вперед лошадки…
Хоть наш путь негладкий
И повсюду тьма,
Тешусь мыслью сладкой:
По пути корчма*.

Авраам, Зельда и дети подпевали ему. Вдруг из угла, где сидели дети, кто-то затянул новую песню:

Отречемся от старого мира!

По-своему переделав новую песню, Моисей Кимблак громко запел:

Ай, ай, ай, еще раз, отречемся от старого мира!
От-ре-чем-ся!

Все в доме подхватили:

Ай, ай, ай, отречемся от старого мира!

11

В городе прошел слух о том, что кайзеровское войско собирается покинуть город.

— Перед уходом они могут прихватить с собой наших лошадей, — высказал предположение Моисей Кимблак.

— А что вы думаете? Постесняются?.. — подхватил Пиня Егес. — Разве вы не видите, что день и ночь к вокзалу тянутся подводы и арбы, груженные хлебом, фуражом, вагоны загружаются лошадьми, коровами, свиньями, птицей, грабят наше добро…

Извозчики, у которых были хорошие лошади и дорогой красивый выезд, избегали показываться в городе.

«Моя лошадь не такая уж видная, — думал Авраам, — немцы на нее не позарятся». Он продолжал свободно разъезжать на своих дрожках в поисках заработка. Извозчиков стало меньше, и ему чаще, чем раньше, попадались пассажиры.