Под жёлтым зонтом

«Ты бы еще призвал меня ползать у твоих ног!» – однажды вырвалось у меня. Несколько дней после таких слов я ждал увольнения, но вместо этого Лари выписал мне премию, хотя вообще-то деньгами он меня не баловал. Я обозвал его про себя «сукиным сыном».

Но сейчас я все равно был рад, что нашептанное августовским дождем, сорвалось. Я еще сидел в темноте, сжимая телефон, когда меня внезапно осенило: «Макс! Это Макс уберег меня своим появлением. При нем ничего не произойдет, это уж точно». Макс, на которого я злился весь вечер и проклинал по дороге. Мой первый и последний друг.

Я не рассказал Арине и сотой доли того, что связывало меня с Максом. Он был мне не просто другом и даже не братом. Но это я понял, только потеряв его. Как бывает в настоящей дружбе, Макс был частью меня, как я, надеюсь, был частью него. Когда мы расстались, я почувствовал: половина моей души умерла. Та самая, где жили первые мечты, настолько яркие и высокие, что последующим просто не суждено дотянуться до них.

Мы любили забираться на чердак нашей типовой «пятиэтажки», и там, сидя на пыльных балках, с которых свисали серые нити паутины, представляли, как однажды соберемся в дорогу. К этому делу мы подходили со всей серьезностью, на какую способны мальчишки. Мы обговаривали все детали, даже то, что уложим в свои котомки. Никаких котомок у нас не было, но Макс обещал украсть у отца немного денег на снаряжение. Ничего зазорного мы в этом не видели.

Мы воображали, как пройдем незнакомыми, путанными дорогами, ночуя в сене и согревая друг друга. И, наконец, выйдем к морю. Я построю там маленький ресторанчик, по типу таверны, а Макс будет обеспечивать его разными морскими деликатесами. Он был храбрее меня, и выйти одному в море было ему под силу.

Через несколько лет Макс и впрямь отправился в странствие. А я остался… Я никогда не решался на действие. Когда нам было лет по семь, Макс накрыл зимней шапкой одного из котят, которые родились у нашей Маруськи, и хохотал, показывая пальцем: «Живая шляпа!» Я едва не заплакал от жалости, но так и не посмел пойти наперекор и освободить малыша. К счастью, подоспела моя мама и спасла его.

А сейчас подоспел сам Макс и успел спасти меня прежде, чем задуманное мной стало срастаться с жизнью.

– Кирилл, это ты, что ли?

Я подскочил и ударился плечом об огнетушитель, висевший на стене. Это была одна из наших официанток, которую звали Лолитой. Хотя, насколько я понимаю, из «нимфеток» не вырастают такие женщины – кровь с молоком. Посетители с Кавказа сходили от нее с ума. Когда ухаживания заходили уж слишком далеко, Лолита врывалась в мой кабинет: «Кирюша, миленький, там опять!» Я поправлял галстук, выходил в зал и негромко спрашивал у темпераментного Гиви: «Вы что-то хотели от моей жены?» Лолита утверждала, будто в эти минуты у меня делалось такое лицо, что даже ей хотелось пасть ниц и молить о прощении.

– Ты что тут делаешь? – она оглянулась и перешла на шепот. – Прячешься?

Мне стало смешно.

– Устриц ворую. Ты любишь устриц?

Лола медленно пожала полными плечами. Наверное, такими движениями она и заводила безутешных поклонников.

– Я их не пробовала.

– Как это – не пробовала?

– Вот так. Мне это не по карману.

– Лари не разорился бы, если бы ты съела парочку.

В ее голосе зазвучало презрение:

– Да уж, конечно. Только я этим не занимаюсь.

– Чем – этим? – уточнил я.

– Воровством. Разве это не так называется?

– Воровство в особо мелких размерах?

Немного поколебавшись, Лолита сердито сказала:

– И ничего тут смешного! Не думай, что я такое уж ископаемое. Просто у меня брат в тюрьме. Родители меня чуть ли не на коленях просят, чтобы я копейки лишней не брала.

Он предложил:

– Хочешь, я угощу тебя этими злосчастными устрицами? Я заплачу по счету, не бойся. Мне они, кстати, не очень и нравятся, но попробовать-то надо.

– Угости, – без смущения согласилась она. – Действительно глупо: вкалываешь целый день в ресторане и даже не знаешь вкуса устриц. Кому рассказать – не поверят!

– Сколько ты получаешь? – спросил я. – Не помню. Хотя должен.

Неожиданно Лолита занервничала. Даже полумрак не смог скрыть вспыхнувших на круглом лице пятен.

– Я не прошу добавки и не пытаюсь тебя разжалобить. Мне хватает. Просто я откладываю деньги.

– На учебу? – предположил я.

– На квартиру.

– Тебе нужна квартира?

– Мой брат вернется через полтора года.

– Понятно, – я почувствовал себя так, будто бессовестно уклонялся от помощи тяжелобольному. – Успеешь накопить?

– Не знаю. Что можно загадывать в нашей стране? Только от одного очухаешься, другое наваливается…

Я остановил ее:

– Поговорим за ужином. Сколько до закрытия?

Она поднесла к лицу кустодиевскую руку и с трудом разглядела в темноте.

– Сорок минут.

– Извини, – мне на самом деле стало стыдно. – Я мог и сам посмотреть. Замечал ведь, что ты плохо видишь. Но как-то забыл…

– Да нормально я вижу! – огрызнулась Лолита. – И считаю быстро. И ни разу не перепутала заказы.

– К чему это ты?

– Хочешь меня уволить? Теперь ведь ты тут всем распоряжаешься.

– Не верю своим ушам… Ты всерьез?

Ее тон стал покаянным: