На выходе отставного легата и одновременно владельца станции окружили верные старики из его бывшего легиона. Вторым эшелоном встали охранники из службы безопасности станции.
– Сэр, крейсер вызывает вас. – Один из охранников тут же кому-то махнул рукой, и на коммуникатор Хафиза Хосу поступил зашифрованный вызов.
– Надеюсь, ты понимаешь, что малейшее шевеление на тяжелом охотнике, и мы откроем огонь главным калибром.
– И тебе не хворать, досточтимый Годфри Осинцев из форта Каср-аль-Хамра.
– Давай без имен.
– Некто Третьяк Николай Васильевич хочет пообщаться со мной. Я хочу пригласить на беседу и вас. – На этот раз ответа пришлось ждать чуть дольше:
– Мы согласны. Наш катер будет готов к вылету через семь минут.
– Тогда до встречи. – Хафиз вздохнул. Вложившись в сумасшедший по своей силе и скорости удар, он серьезно растянул связки на правой руке. И теперь они немилосердно ныли, несмотря на обезболивающие препараты.
Но отдыхать было некогда…
У императора было игривое и приподнятое настроение. Несмотря на глубокую ночь, он был весел и даже слегка пьян. Рядом возбужденно дышала очередная премиленькая фаворитка, неустанно трудившаяся на благо империи, а сейчас даже лично на благо императора.
И он прикрыл глаза и, не торопясь, гладил пышные ягодицы своей пассии, а потом, дотянувшись, пробрался ей между ног. Она задышала еще чаще, судорожно сжав бедрами его руку. И именно в этот самый момент дверь королевских покоев (во всех смыслах – по статусу и по пышности убранства) тихо скрипнула.
– Мой император. – Этот голос было невозможно не узнать. Император грязно выругался и накинул на замершую фаворитку шелковое покрывало.
– Если это хоть на полпроцента окажется новостью не на все сто, я прикажу тебя кастрировать, Евгений. Что у тебя?
– Пусть она выйдет. – Личный порученец императора, единственный, кому разрешалось беспокоить его в любое время дня и ночи, был чрезвычайно серьезен.
– Бл… – Император сдержался от более крепких слов и кивнул испуганной любовнице. – Кошечка, приготовь нам кофейку в малой гостиной, я сейчас туда подойду.
– Это пришло по линии службы безопасности час назад, пометка «воздух».
– Читал сам?
– Запечатано вашим личным кодом.
– Ну, раз «Воздух»… – Император потряс головой, разгоняя алкогольный дурман. – Давай сюда.
Пакет с зашифрованным сообщением в сотые доли секунды упал на личный коммуникатор самодержца и после ввода кода начал самораспаковываться. Император прикрыл веки и принялся бегло читать, что же там такого срочного наваяли безопасники:
«Настоящим докладываю… захват группой неустановленных лиц звездолета «Тайфун»… регистрационный код… закреплен за Комитетом ревнителей власти, класс «тяжелый охотник»… гибель сотрудников комитета… заместитель директора Третьяк…»
Здесь император даже не вздохнул, а содрогнулся. И принялся читать более внимательно:
«…1) Недооценка противника при планировании операции по поимке шантажиста (установочные данные – отставной легат гвардии халифа, старший мастер боя Хафиз Хосу). Его воспринимали, как безграмотного боевика, совершенно не учитывая, что этот человек получил серьезную армейскую подготовку на уровне бригадного звена в военных академиях халифата. Он участвовал в нескольких локальный военных конфликта и ранее занимал высокий пост в вооруженных силах халифата.
2) Слабая разведка. Операция проводилась на основе неполных и непроверенных разведывательных данных. Агентурная работа Комитета ревнителей власти находилась на низком уровне. Информация, поступавшая от высадившихся агентов, часто оказывалась противоречивой и недостоверной. Не было создано единого центра, способного проанализировать и сопоставить между собой сообщения агентов. Не были использованы данные, полученные по каналам дипломатической и военных разведок. Вместо этого на любое внешне правдоподобное сообщение руководство операции реагировало десантом. Это привело к третьей ошибке.
3) Шаблонность и предсказуемость действий. Высадка абордажной команды на торговую станцию «Ашкелон» проводилась, словно на параде, без соблюдения необходимых мер маскировки и прикрытия. Очевидно, что Хафиз Хосу, судя по действиям его формирований, внедрил и использовал эффективную систему сбора по тревоге в нужном месте, что говорит о его военной компетентности.
4) Неверная оценка сил и возможностей противника. Если бы заместитель директора Третьяк верно оценил обстановку, то провел бы операцию иными силами и по другому плану. Он не учел, что звездолет, находящийся в стационарном состоянии в пределах пятиста метров от станции, уязвим для обычного штурма десантными отрядами. Третьяк посчитал, что против него действует малочисленная группа.