Под знаком небес

–  Я пробрался за дверь. Здесь все в тумане и полно каких-то тварей. Ты меня слышишь?

Но Оракул не ответил. Либо он был слишком занят, отбиваясь от големов, либо мертв. Дверь снова затрещала под натиском железных воинов, и Невин двинулся вперед. Выставив перед собой верный Семеракх, он быстро шел через туман, прислушиваясь к каждому шороху, который издавали неведомые твари. Он не понимал, куда попал и в какую сторону идти. Через некоторое время стихли звуки ломаемой големами двери, и Невин понял, что заблудился. Он сделал наугад еще пять шагов, и туман неожиданно рассеялся.

В тот же миг Невин увидел своего врага.

* * *

Дарон бесшумно приземлился в перелеске неподалеку от плотины. На всякий случай осмотревшись, он убедился, что стражи нигде нет. Горел только огонек в маленьком домике смотрителя, но это не могло помешать вампиру осуществить свой план.

Когда Дарон понял, что армия Бальгона проигрывает очередное сражение – на это раз, возможно, последнее, он решил, что пора привести в исполнение запасной план, который от таил ото всех, даже от Невина арра Грингфельда.

Рука невольно нащупала через ткань сумки твердую поверхность склянки с волшебным порошком, украденным из дома Люцеуса Скарандо. Его стало чуть меньше: Дарону пришлось истратить часть на опыты, позволившие ему разобраться с тем, как взрывать это вещество. Теперь у него было устройство, которое позволит уничтожить плотину и открыть путь воде. Река хлынет прочь от Венста (жаль, что не на него), увлекая за собой корабли, сметая на своем пути деревни, расположенные в низине. Пусть армия носферату проиграет, но напоследок Дарон совершит месть, пусть ничего не решающую, но по крайней мере оставляющую последнее слово. Во всяком случае, вампир надеялся, что так это будет выглядеть.

Он выбрался из леса и помчался к плотине. Прохладный воздух хлестал его по лицу, развевал одежды, раскачивал верхушки деревьев. На далеком горизонте показалась едва отличимая от темно-синего купола неба светлая полоска – часа через полтора начнет светать.

Дарон подбежал к берегу и двумя прыжками спустился к воде. Склянка с порошком была плотно запечатана, но на всякий случай он вынул ее из сумки и, держа в поднятой руке, начал входить в реку.

Слева возвышалась плотина. Грандиозное сооружение перегораживало реку, превращая ее в широкий ручей, бегущий к лежащим в низине деревням. Поперек создающей запруду стены шли две террасы, на которых были устроены водяные мельницы. Корабли подвозили к ним зерно и забирали переработанный товар. Для этого перед плотиной и были сделаны шлюзы. Даже сейчас на мельницах трудились при свете факелов люди – вампир видел неустанно вращающиеся колеса-лопасти. Потоки воды с шумом падали вниз, заставляя жернова вертеться.

Дарон оттолкнулся ногами от дна и поплыл. Когда он подожжет пропитанный маслом шнур, придется удирать очень быстро – у него будет в запасе всего десяток секунд. Возможно, его даже завалит обломками рухнувшей плотины, и он обретет свой конец на дне реки, но вампир был готов принести себя в жертву: в конце концов, если Пророк проиграет для Молоха эту войну, Кровавый наверняка отвернется от своих детей. И тогда им, ослабленным боями и лишенным душ для продолжения рода, не останется ничего, кроме медленного вымирания. Дарон не желал видеть свой народ рассеянным по Земле, прячущимся по погостам, гонимым охотниками. Не хотел он и быть одним из тех, кто лишится дома и высокого покровителя своего создателя. Для вампиров Молох был единственной религией и единственной надеждой. Если он покинет их (а это наверняка случится, если они разочаруют его), им будет не во что верить и не на что надеяться. В предыдущей своей, человеческой, жизни Дарон пару раз встречал людей, потерявших веру в богов. Несмотря на горе, обиду или злобу – в зависимости от того, что заставило их разочароваться в религии, – все они представляли собой довольно жалкое зрелище, напоминая заблудившихся детей.