Под знаком необратимости (Очерки о теплоте)

Таким образом, живой организм есть не просто самодействующая, самосохраняющаяся и самовоопроизводящаяся система, но предельная, наименьшая из всех возможных подобных систем. Именно в этом предельном переходе и состоит главный секрет жизни, ибо именно он все многообразие живого мира сводит всего к 24 деталям: четырем нуклеотидам и к двадцати аминокислотным остаткам. Из четырех нуклеотидов комбинируется все многообразие молекул ДНК — этих законодателей живой материи, а из двадцати аминокислотных остатков — все многообразие белков — великих исполнительных механизмов жизни.

Теперь, понимая, что не в функциях, а в процессе минимизации, в предельном переходе суть жизни, мы можем в полной мере оценить проницательность Ф. Энгельса, который около ста лет назад определил жизнь как «способ существования белковых тел, существенным моментом которого является постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой, причем с прекращением этого обмена веществ прекращается и жизнь». Это определение сохраняет свою силу и по сию пору, хотя, конечно, мы очень много узнали и глубже поняли, в чем состоит этот самый «способ существования белковых тел» и что означает этот «постоянный обмен веществ с окружающей их внешней природой…»

ЧЕЛОВЕК СМЕРТЕН, ЧТОБЫ БЕССМЕРТНЫМ БЫЛО ЧЕЛОВЕЧЕСТВО

В 1945 году австрийский физик Э. Шредингер выпустил книгу «Что такое жизнь с точки зрения физики?»— запись лекций, читанных им в Дублине в 1943 году. В этой книге Шредингер впервые обратил внимание биологов на то, что обмен веществ и обмен энергии, то есть процессы, которыми они так привыкли оперировать, по сути дела, ничего не объясняют.

«Представляется нелепостью, — писал он, — чтобы существенным был именно обмен веществ. Любой атом азота, кислорода, серы и т. д. так же хорош, как и любой другой того же рода. Что могло бы быть достигнуто их обменом? В прошлом некоторое время наше любопытство удовлетворяли утверждением, что мы питаемся энергией… Нечего и говорить, что если понимать это буквально, это такая же нелепость… Так как каждая калория, конечно, имеет ту же ценность, что и любая другая, то нельзя понять, чему может помочь простой обмен этих калорий».

Эти слова как будто сводят на нет ценность энгельсовского определения жизни. В самом деле, какой смысл менять один атом на другой, точно такой же? Или одну калорию на другую, точно такую же? И тем не менее Энгельс был прав. Сами по себе ни обмен веществ, ни обмен энергии ничего не значат, но именно в этих взаимосвязанных процессах состоит «способ существования белковых тел» — могущественнейший механизм приспособления живой материи к окружающей среде…

Чтобы уяснить смысл этого утверждения, вернемся к крабу, описанному в предыдущей подглавке. Вдумайтесь, какое поразительное и трагическое противоречие скрыто в его судьбе! По заложенной в его блок управления программе он может монтировать прекрасных новых крабов, может «вдыхать в них душу живу», передавать им скопированную со своей собственной программу продолжения всего крабьего рода. Но на какой тонкой нити висит его собственное существование! Каждая вмятина, каждое повреждение, каждый изъян его организма — это уже навсегда, навечно, на всю жизнь. Случись маленькое, ничтожное повреждение сустава ноги — и крабу уже грозит смерть. Пригори контакт — и он слеп и беспомощен.

Как можно защитить от таких напастей организм отдельного, данного, конкретного краба? Очевидно, надо воспользоваться той магнитной лентой, на которой записаны устройство и технология сборки нового краба, и применить всю эту информацию к ремонту краба-родоначальника. Ведь технологический блок, с помощью которого краб собирает из готовых деталей себе подобную молодежь, можно использовать и для самообслуживания, когда понадобится самому себе заменить панцирь, фотоэлемент, ногу. Благодаря такому простому приему жизнь краба практически перестанет зависеть от качества и долговечности деталей. Пусть любая из них работает день, час, минуту. Но если запись на магнитной пленке точна и технологический блок в порядке, жизнь краба гарантирована. В принципе он может даже не дожидаться, пока та или иная деталь выйдет из строя, а осуществлять непрерывный «обмен деталей», подобно тому как в технике сменяют узлы, выслужившие ресурс, не дожидаясь, пока они выйдут из строя.

Таким образом, принцип «обмена деталей» позволяет получить организмы более долговечные, чем любая из их деталей. Такой организм, находясь в состоянии непрерывного разрушения и созидания, обретает свойство в любой момент быть совершенно новеньким, поэтому с ним не может сравниться механизм, собранный из самых прочных, самых долговечных, самых надежных элементов. И дело не только в перманентной новизне самообновляющегося организма…