Под знаком тигра

— Так вы, Евфросинья Федотовна, давно одна?

— Давно! Муж с войны не вернулся, детей сама ростила. А потом сыновья померли. Одного машиной задавило, другой радиацию в армии грузил, помер тоже. Внуки от них остались, да дочкина семья. Навещают, в гости приезжают. А как же! Кто же им ещё скажет жисть русскаю… — И опять задумалась.

— Евфросинья Федотовна, можно мы вам изгородь отремонтируем — вон совсем завалилась? — уже не знаем, как ещё отблагодарить хозяйку.

— Не трогайте, хлопцы, — это про тигра память.

— Про тигра?! Здесь был тигр?!

— Был. Свиней моих резал. Я тогда четверых кабанчиков держала да гусей с курями. А он раз вечером пришел — я уж спать собралась. Сначала гуси зашумели, а потом слышу — свиньи кричат. Думала — волк залез. Осерчала я. Схватила жердину, зашла в сарай и давай по нему бить! Его хорошо видно: кабанчики мои белые, а он темный. Бью его по голове, бью, а он возьми да и рявкни. Так я и села…

— Евфросинья Федотовна, а тигр был маленький?

— Не-е-а, большой. Мои кабанчики тогда по полтора центнера были, а он был как два кабанчика.

— Евфросинья Федотовна, вы видели, что это не волк, и всё равно по нему били?!

— Видела и била. Говорю ж — осерчала. Русская я.

Сила жизни

Моему отцу Н. И. Вороному посвящается

«И чего же мне не спится», — в который раз подумал, ворочаясь на жестких нарах. Вроде и набродился вчера от души, проверяя капканы, да и день выдался удачный: пара собольков попалась. Один так себе — третий цвет, а другой — красота! Крупный самец густой дымчатой окраски, с темной головой, без горлового пятна, с черной полосой по хребту. А по всему меху искристая, переливистая проседь.

Пора вставать, наверное. Сегодня надо успеть побыстрее проверить последний путик, да и домой. Зажег спичку, посмотрел на часы: еще семь — успею до рассвета позавтракать, прибрать зимушку да уложить рюкзак. Но что так тихо?

Запалил лампу, накинул куртку, взял котелок и толкнул пристывшую дверь. В клубах теплого воздуха засветились, кружа, мелкие кристаллики. Снежок… Поэтому и не спалось. Пальца на четыре подсыпало, и всё. Небо уже очистилось — вон звезды как мерцают. И тепло. Но, наверное, ещё снег будет: ветер крутил вчера во все стороны, да и хмарь долго собиралась. А снежок пушистый, сухой — наступаешь, как на вату. Хорошо по такому скрадывать. Да, тепло: даже вчерашний ледок в ручье растаял. Следы… Ты смотри! Только что тигра вокруг зимовья крутилась. Чего ей тут надо?..

* * *

Пятое утро, как тигр с пустым желудком. Для взрослого зверя это пустяк, но этот тигр не привык так долго ходить впроголодь. Самый удачливый в округе, он не упускал случая задавить подсвинка или изюбра просто так, пусть и насытился недавно парным мясом. Природа создала из самых совершенных хищников самого совершенного, но и ему пришлось пройти не один десяток километров по рыхлому снегу, по льду ручьев и ключей, а добыча — не попадается. Нельзя сказать, что оскудел его участок, занимающий два больших ключа, берущих свое начало за высоким скалистым хребтом, но и у везучих бывают дни неудач.

А эта ночь подсыпала снежком, застала живность на местах, да там и оставила: кто же тронется с лежки в такую пору без особой нужды? Конечно, обнаружить добычу стало трудней, зато какие условия для скрадывания. Редко здесь бывает такой снег: совсем сухой, мелкий-мелкий и абсолютно бесшумный при ходьбе. При каждом шаге он словно расступается под лапой, а затем обволакивает невесомо, мягко, тепло. Еще хоть чуть ветерок бы задышал, а то все мириады запахов уплывают вверх, к этим слабеющим звездам. Но с восходом солнца закончится это сонное царство, холодные вздохи проснувшихся вершин все дальше и ниже оживят застывшие макушки кедров, качнут ветви, проверят одежды корней.

* * *

Рассветает. Ну, пошел. Рюкзак — на спину. Малопульку — на левое плечо, карабин — на правое. Рукавицы — за пояс, нож — на месте, патроны — взял. Ох и красота вокруг! А тишина — только звон в ушах.

Так спокойно всё, даже грустно чуть. По свежему снегу не спешит зверь из убежищ, что поэтому глядеть под ноги — если и будет след, то сразу в глаза бросится. А так — иди, наслаждайся сказкой вокруг, да не забывай дышать мягкой свежестью.

Впереди, справа под сопкой, стоит молодой пихтач. Пушистые деревца в рост человека, словно обнимая друг дружку, притихли под пуховой накидкой. Пихтач тянется вдоль ключа, забираясь по склону вверх, скрывается за стволами и кронами взрослых кедров, берез. Издалека видно: с краю сбит снег с ветвей, а снизу взрыхлен росчерками следов. Кабаны? Изюбры? По-прежнему ни ветерка, ни звука. Надо бы подстрелить — лицензии есть, но и возиться некогда. Да ладно — пойду потихоньку, там видно будет. Может, и стоит рогач между пихточек: они любят в эту пору в таких зарослях отстаиваться. Несколько шагов, постоял — тихо. Опять прошел — не видать никого. Тропа ныряет в снежный город, поворачивает от сопки к ключу. Тихо приподнять поникшие ветви, взойти на бугорок, посмотреть, послушать, да и дальше.