Под знаменами демократии. Войны и конфликты на развалинах СССР

С июля 1992 года части 201-й мотострелковой дивизии начали брать под защиту наиболее важные объекты в стране — перевалы вдоль границы с Афганистаном, крупные электростанции. В огромной степени мотострелков ограничивала их незначительная численность. Отряды, формально называемые полками, имели по 150–200 активных штыков. В Курган-Тюбе у 191-го полка не хватало людей даже для того, чтобы стоять в караулах. Комполка нашел своеобразное решение: привлек к охране порядка местных ветеранов Советской армии, которые в обмен на паспорт получали оружие и выходили на посты. Войска 201-й дивизии распределялись следующим образом. 191-й полк оборонялся в Курган-Тюбе, охранял Кзыл-Калинский мост, Вахшскую ГЭС, основные элементы индустрии и инфраструктуры в этом районе. 92-й полк защищался в Душанбе и охранял порядок в тех кварталах столицы, до которых мог дотянуться, создав небольшой «островок безопасности». 149-й полк занимал позиции в Кулябе. 401-й танковый полк использовался в качестве «кавалерии»: сначала он охранял перевал Чормагзак, а затем перемещался по стране, от Душанбе до Курган-Тюбе, в качестве средства быстрого реагирования. Наконец, вдоль афганской границы расположились пограничные части общей численностью до 3500 человек, по мере своих скромных сил перехватывавшие конвои с боевиками и оружием из-за речки. Общими усилиями они пресекли растаскивание советских запасов оружия и смогли защитить тех, кто обращался за помощью. Однако разгромить боевиков они, конечно, не могли: исламисты на тот момент располагали 20 тысячами только вооруженных бойцов.

Тем временем на юге Таджикистана шла бойня. Основой сопротивления исламистам стал кулябский клан. Война шла на взаимное истребление, по выражению местного командира, «без правил и без раненых, пленных не брали». Кулябцы не могли простить Набиеву проявленной слабости и действовали самостоятельно. Поддержку им негласно оказывали части Российской армии.

Полковник ГРУ Александр Мусиенко описывал чудовищный стиль этой войны:

«…В оба лагеря записывались не столько по убеждениям, сколько по месту жительства и родству, и республика оказалась разделена по родоплеменному принципу. Памирцы, кулябцы, каратегинцы, гиссарцы…

Что там творилось!.. На перевале Шар-Шар мы насчитали тридцать жертв бандитов Мулло Аджика. В одном доме я видел труп двенадцатилетней изнасилованной девочки. На ее щеках и шее были следы от укусов, живот распорот… Рядом с ней в углу лежал еще один мертвый комочек — ее шестилетний брат. В овраге валялся труп их матери со спущенными шароварами… Не забуду гравийный карьер в нескольких километрах южнее Курган-Тюбе, заполненный телами расстрелянных кулябцев, частично обглоданных собаками. Всего там насчитали более трехсот пятидесяти трупов. Вырезали всех подряд, не глядя на пол и возраст, целыми семьями и кишлаками».[58]

Исламисты действовали не только на «линии фронта», но и устраивали теракты в тылу правительственных сил. Так, в конце лета фанатики убили генерального прокурора Таджикистана. В ответ толпы земляков прокурора начали закрывать и даже поджигать мечети.

Душанбе охватила анархия. В городе появились десятки самостоятельных вооруженных отрядов. Местный житель описывал состояние города: