Под знаменем Гитлера

Что касается научно-исследовательской работы, она в период оккупации продолжилась вставшими на путь коллаборации учеными. Объем же научных исследований сократился до пределов, продиктованных практической целесообразностью, например, необходимостью повышения урожайности с целью наибольшего удовлетворения потребностей германской армии. В этой связи показателен пример Смоленского сельхозинститута, профессора и доценты которого, избежавшие эвакуации, возобновили работу на институтской опытной станции[1024].

Определенное развитие получило театральное искусство. В каждом областном центре, а иногда и в райцентрах областного подчинения возобновили свою работу театры. В частности, в г. Ржеве, согласно отчету комендатуры № 1/582, в конце ноября 1941 г. открылся театр на 400 зрительских мест. Театр ежедневно давал по два представления — в 15.30 и в 18.30. Театры открылись в городах Смоленске, Курске, Белгороде, Орле. Что касается репертуара, ставилась, в основном, русская классика. Театральные труппы формировались, как правило, из артистов, работавших в этих же театрах до войны и избежавших эвакуации. Наряду с русской классикой были в ходу театральные постановки идеологического характера, насыщенные критикой советского строя, его репрессивной системы, партизанского движения. Роли драматургов, как правило, выполняли сами же театральные работники, иногда писатели, журналисты. Характерным примером служит поставленная в июне 1943 г. в театрах Орла, Брянска, Смоленска, некоторых райцентров пьеса в двух действиях «Волк», написанная смоленским журналистом С.С. Широковым. В центре судьба молодого красноармейца Бывалова, попавшего в лес и вступившего в партизанский отряд. Влюбившись в деревенскую девушку Надю, Бывалов решает бежать из отряда, но на его пути встает другой партизан — бывший секретарь райкома партии Ползунов, в образе которого автор соединил все негативное, что, по его мнению, было присуще партизанам и коммунистам. Счастливый конец пьесы, ее насыщенность тонким деревенским юмором привлекали множество зрителей[1025].

Определенный интерес представляет развивавшаяся на оккупированных территориях РСФСР поэзия. Она передавалась при помощи средств массовой информации (газет, журналов), зачитывалась во время массовых мероприятий, со сцен клубов. Поэтические произведения, появлявшиеся в этот период, были строго идеологизированы, имели три основных направления:

1) критика советского строя и его репрессивной системы;

2) критика советских и партийных лидеров;

3) восхваление германской агрессии, германской армии и коллаборационистского движения.

Так, характерным образцом стихотворений первой группы являются стихотворения «СССР» и «НКВД». Автор первого характеризует Советский Союз довоенного периода следующим образом:

Земля многострадальная, распутья сел, степей,

Над ними безначальная тоска глухих ночей.

Темница вековечная, где тешится палач,

Где радость — скоротечная и не смолкает плач.

Во втором стихотворений дается метафорическая характеристика советских карательных органов:

Проклятый зверь — НКВД,

Питомец Сталина-злодея.

Как злой вампир, ты пил везде

Людскую кровь, отродье змея.

Наемник, раб, ты, стыд поправ,

И честь, и совесть, смотришь гордо,

И всем грозит, как злой удав,

Твоя оскаленная морда.

Реже здесь применялись «переделки» классических произведений, детских загадок:

Мальчишка в сером армячишке По дворам шныряет, крохи собирает (сельский коммунист)[1026].

Довольно удачной «переделкой» следует признать стихотворение Л. Ямского «Иосиф-Мороз»:

Вглядись, молодица, смелее,

Каков я, Иосиф-Мороз!

Навряд тебе парня страшнее

И злее видать привелось!

А честному люду на горе

И всем непокорным на страх

Гоню я людей без разбору

На муки и смерть в лагерях[1027].

Вторая группа стихотворений представлена большей частью эпиграммами, высмеивающими такие черты советских лидеров, как жестокость, раболепие, для военачальников — профнепригодность.

Так, глава НКВД Л.П. Берия представлялся воплощением жестокости:

Чем еще садисту отличиться?

Он готов казнить родную мать!

Говорят, что Берия ловчится

Самого себя арестовать.

В одной из эпиграмм всесоюзный староста М.И. Калинин был представлен марионеточным, ничего не значащим, всего лишь номинальным руководителем государства:

Калинин — волевой старик,

Ничьим веленьям не покорный.

Он независим и велик,

Когда сидит... в своей уборной.

Иногда в эпиграммах проскальзывал антисемитизм, зачастую совершенно неуместно:

У Джугашвили длинный нос!

Не жид ли он? — вот в чем вопрос.

Любопытно, что советским лидерам семитского происхождения в эпиграммах могла приписываться реальная, неограниченная власть, превосходящая власть И.В. Сталина. Характерным примером служит следующая эпиграмма на Л.М. Кагановича:

Протухший, ожиревший жид

На троне в СССР сидит,

А остальные, вставши в ряд,

Ему с почтеньем лижут зад.