Под знаменем Сокола (СИ)

— Не кручинься, — попытался утешить его дед Молодило. — Он погиб как воин, стало быть, в следующем рождении ему больше повезет.

— А оно ему нужно было, воином погибать? — Держко поднял опухшие от слез глаза. — Говорил я ему, давай лучше во дворце кагана с княжной останемся…

— С княжной? — Анастасий рывком поднял игреца с земли. — О какой княжне, ты, собачий сын, тут говоришь?!

Держко не стал таиться. Когда подошли Незнамов сын и Александр с Феофанией, поведал все. И о бегстве Всеславы из Булгара, и о дороге, и о жизни во дворце кагана.

— Так она стала женой Давида? — в голосе Неждана смешались удивление и боль. — Что же это получается? Брат на брата, сын на отца?

— Всеслава думает, что тебя нет в живых, — напомнил ему Анастасий. — К тому же, ее с рождения предназначали в жены кагану.

— Она пока не жена, а только невеста! — уточнил Держко. — И осуществится ли когда-нибудь этот брак, трудно сказать. Давиду пока не супруга, а сиделка нужна! Иегуда бен Моисей просто верит, что Всеслава — это дева из страны ас-саккалиба, которая вернет его сыну жизнь.

— Где она сейчас? — перебив его, первым задал интересовавший всех вопрос Александр.

— Как где? — удивился Держко. — Когда мы шли на брань, оставалась во дворце, где нынче — не знаю.

Неждан глянул на град, над которым поднималось зарево первых пожаров, и со стоном вцепился обеими руками в волосы.

— Седлайте лошадей! — распорядился Александр.

Они перевернули вверх дном весь город, но оказалось, Иегуда бен Моисей их опередил.

— Похоже, он и в самом деле поверил в пророчество, — поведал Александр, возвращаясь в лагерь после бесплотных поисков. — Он не взял из своего дворца почти никаких сокровищ, а Всеславу увез и, как утверждали слуги, обращался с ней не как с заложницей, а как с любимой снохой.

— Он не имел права так поступить! — не мог сдержать праведного гнева Неждан. — Всеслава моя, и ему это отлично известно! В конце концов, князь Всеволод обещал кагану княгиню, а не сотникову дочь!

— Вам удалось узнать, где они сейчас? — осторожно спросил Анастасий.

— Тархана и его людей видели среди тех, кто отступил к Семендеру, — отозвался Александр. — Там, в родовой твердыне, вместе с уцелевшими верными сподвижниками, Иегуда бен Моисей собирается принять свой последний бой.

— Вот и ответ на все твои сомнения! — кивнула ему Феофания. — Ты же не оставишь побратима в такой час! Всеславушку отыщите, не забудьте от меня привет передать!

Дорога отчаяния

— Быстро собирайся! Ты отправляешься вместе с нами!

Когда Иегуда бен Моисей вечером после битвы отыскал Всеславу в ее покоях, она сидела, укрывшись среди многочисленных ковров и занавесей, и снедаемый жаждой кинжал трепетал у неё в руках, прижатый к сонной артерии. Несколько служанок, рыдая в голос от страха, молились в соседней комнате.

Услышав в коридоре тяжелые властные шаги, девушка едва не пустила свое оружие в ход. Кто бы ни пришел сейчас в покинутый хозяевами, омываемый кровавым закатом дом, ничего хорошего его оставшихся обитателей не ожидало. Да и кто сюда мог пожаловать в час позора и поражения, когда лучшие из сынов этой земли пали на поле брани, а уцелевшие в ужасе бежали прочь из города, надеясь спастись от горькой участи, на которую их властители столько лет обрекали других.

Пожалуй, Всеслава сейчас бы обрадовалась даже Мстиславичу. При всем своем беззаконии Ратьша хотя бы уважал в ней княжескую кровь. Но по городу уже после полудня поползли слухи о том, что алп-илитвер Хордаба, как самозвано именовал себя дедославский княжич, убит, и девушка испытывала по этому поводу больше горя, нежели радости. Конечно, приди сюда со своими людьми дядька Войнег или Хельги Хельгисон, она бы и от них не узнала никакой обиды, но, запутав с помощью игрецов по дороге из Булгара свой след, она, увы, сделалась невидимой и для врагов, и для друзей. А что до Давида и его отца, живы ли они. Ох, Неждан, Нежданушка, сокол ясный! На кого покинул голубку свою?

— Ну, полно, девочка, времени нет.

Когда Всеслава кинулась к нему на грудь, припадая лицом к покрытым пылью и засохшей кровью потускневшим пластинам доспеха, на глазах Иегуды бен Моисея выступили слезы.

— Где Давид? Что с ним? Он жив? — с нарастающей тревогой вопрошала Всеслава, кидая в дорожную котомку, что под руку попадет.

Тархан положил сверху шкатулку с драгоценностями. У порога, сокрушенно прижимая к себе свитки Торы, топтался ребе Ицхак.

— Давид остался на другом берегу с моими людьми. Он ждет тебя.

При этих словах Иегуда бен Моисей странно посмотрел на Всеславу, словно желая добавить что-то еще, но вместо того отвернулся, делая вид, что продолжает сборы.