Под знаменем Сокола (СИ)

— Только вот дедославские князья придерживаются по этому поводу иного мнения! — недобро сверкнул переливчатыми глазами Хельги Хельгисон. — А они, несмотря ни на что, увы, продолжают оставаться последними потомками великого Вятока.

— Дедославские князья встали на путь мятежа против своего князя и своего народа, — назидательно подняв указательный палец, заметил премудрый Арво. — Стало быть, их мысли и чаяния не угодны богам. Что же до рода великого Вятока, то с гибелью окаянной дедославской ветви он не прервется, и его потомки будут править в этой земле еще долгие годы. Только для этого надо сначала сломать мятежникам хребет.

Хотя пророчества вещего хранильника и прежде отличались туманностью, нынешние его слова оставили в недоумении всех, кто их слышал. О каких потомках шла речь? Впрочем, что толку пока рассуждать о грядущих правителях, да и какая разница, кто взойдет на великокняжеский престол: Волк или Сокол, Росомаха или Соловей. Главное, чтобы Правду чтил и любовь к родной земле в сердце нес.

Пламя над Дедославлем

Когда два года назад Войнег вместе с князем Ждамиром стоял во главе своей сотни на берегу пограничной Угры, поджидая полки, грядущие с Руси, он и в горячечном бреду представить не мог, что ему когда-либо доведется эту реку пересекать с другой стороны, да еще под знаменем соколиным. В те далекие дни гордый победный стяг потомков Рюрика для воинства и народа земли вятичей полыхал злым пожарищем грядущей беды. Нынче пламенел знаком надежды, согревая теплом родного очага. Да и то сказать, где искать прибежища тем, чей очаг осквернен и разорен, а из ворот не хочет уходить беда?

А ведь как сладко грезилось и мечталось там, в диких безводных степях, о том дивном дне, когда они, победители хазар, наконец вернутся к заждавшимся их семьям с миром и радостью, и богатой добычей, навоевавшись на три поколения вперед. Увы, беззаконный Ратьша эту возможность у них отнял. И потому, вглядываясь в зеленый сумрак звенящего ночь напролет соловьиными трелями леса, стоящие у границы родной земли ратники вместо радости ощущали тревогу. Что ждет их на том берегу, какую напасть таят зеленые своды, так ли безобидны соловьи, которые переговариваются в непролазной чащобе.

— Да что же это получается?! — возмущался вернувшийся из разъезда Чурила. — Словно тати крадущиеся в родной дом вползаем!

— Можешь не красться, — невозмутимо пожал плечами Хеймо. — Иди, не таясь, по сторонам не глядя. Только, боюсь, продлится твой путь не дальше ближайшей дубравы.

— Охрани нас Велес и Перун! — вздохнул Сорока. — Куда это годиться, пройти полмира, чтобы застать в родном доме войну.

— Так оно чаще всего и бывает, когда дом оставляешь в ненадежных руках, — имея в виду молочного брата Ждамира, заметил Неждан. — Вспомните басню про Одиссея, которую Анастасий рассказывал.

— Одиссей свой дом сумел отвоевать и защитить! — напомнил Сорока.

— И мы, тем более, сумеем, — направив Серко в сторону брода, убежденно проговорил Незнамов сын.

Он забрал с собой десяток лесных ватажников и столько же человек из Корьдненской дружины и отправился в дозор, оставив Добрынича распоряжаться на переправе. Великую честь первыми ступить на родной берег Святослав предоставил именно воинам земли вятичей. Хотя реку все преодолели благополучно, Войнег ясно видел, как люди взволнованы. Многие, едва ступив на твердую почву, опускались на колени или отвешивали земной поклон. Ракитовые кусты, березы и осины кланялись им в ответ. И что-то влажно блестело в изгибах морщин на лице старого Арво.

Что же до Войнега, он переходил реку с таким чувством, словно пересекал границу миров. Мыслил ли он полгода назад, когда, ощущая прикосновение ледяной длани смерти, открывал мучительную тайну, что не только переживет зиму, но и увидит Всеславушку, наденет меховую рукавицу, чтобы крепким пожатьем скрепить, милый девичьему сердцу, союз. Да и как было не скрепить, коли Неждан из беспортошного Незнамова сына добрым воеводой стал. Обзавелся и дружиной, и казной, и дом просторный поставил, и вено, как положено, заплатил. Еще на безбедную жизнь им с любушкой любимой осталось. Какому родителю не придется по нраву такой зять? Жаль только наслаждаться радостями супружества довелось молодым до обидного, недолго.

— Присмотри за ним, тятенька, — умоляла Всеслава, не пытаясь скрыть слез. — Ты же лучше меня знаешь, какой он горячий да упрямый. Как Ратьшу беззаконного ненавидит. Не вышло бы беды.

Она ненадолго замолчала, а затем, видно, собравшись с духом, повесила на шею Добрынича вышитый своими руками дорогой оберег.

— И себя побереги. Для меня, для нас.