Под знаменем Сокола (СИ)

— Твой супруг, госпожа, слава Богу, жив и передает тебе привет, — вслед за нарочитыми обращаясь к жене побратима как к высшей по положению, поспешил успокоить ее Хельгисон. — Хотя дела земли вятичей, — он слегка запнулся, выразительно глянув на Добрынича и бояр, — помешали ему приехать сюда, он надеется на скорую встречу в стольном Корьдно.

— В Корьдно? — Всеслава не сумела скрыть изумления. — Почему я должна туда ехать?

Вместо Хельгисона слово взял седобородый боярин Урхо, которого в совете уважали за спокойную рассудительность и преданность отрасли светлейшего Всеволода:

— Как ты, наверное, уже знаешь, госпожа, — начал он с непритворной скорбью, — твой брат, светлейший Ждамир, отправился по Велесову пути. Мстислав Дедославский с сыновьями, поднявшие мятеж, тоже поплатились за свое неразумие жизнями. Великокняжеский стол в Корьдно ныне пустой стоит, а как нельзя телу без головы, так нельзя земле без князя, тем более, такой обширной земле, как наша.

Он пал на колени, и остальные бояре последовали его примеру:

— Матушка княгиня! Не губи! Защити и спаси малых своих! На тебя одна надежда смуте конец положить!

— О чем вы толкуете, достойные! — попятилась Всеслава. — Где княгиню увидели? Дяденька Войнег, — от волнения она оговорилась, — то есть, батюшка, все мне рассказал.

— Про то нам известно, — кивнул боярин Урхо. — Да только волей великого Велеса покойный Ждамир вас с Нежданом своими преемниками назначил, а вещий Арво, посоветовавшись с богами и духами великого Вятока и Ждамира, подтвердил, что только с вашим вокняжением в земле вятичей воцарится мир.

Что могла на это ответить Всеслава? Только поблагодарить бояр и собираться в дорогу.

***

В кузнице вещего Арво горел огонь. В тигле, превращаясь в бронзу, плавились олово, серебро и пара золотых дирхемов. Возле стены лежали готовые к работе железные бруски и толстые прутья. Из гостевой избы доносились приглушенные разговоры отправляющихся на покой людей, громыхал цепью и утробно ворчал, насыщаясь своей долей жертвенной трапезы, сторож-медведь, и прял ушами, переступая в стойле с ноги на ногу, могучий лось, верный спутник волхва во всех дальних и ближних разъездах. С того времени, как Незнамов сын, тогда еще Соловей, сидел у этого очага, спрашивая у волхва, сумеет ли побратим замирить его с князем Ждамиром и русским Святославом, здесь ничего не изменилось. Разве что по крышам тихонько барабанил несущий запах прелой листвы дождь, первый предвестник наступающей осени, да на верстаке помимо привычных оберегов лежали покрытые затейливым рисунком прокаленные в можжевеловом дыму наговорные топоры да мечи.

На лавках и скамьях вокруг очага расположились Святослав, Хельги Хельгисон, Анастасий, бояре Урхо, Быстромысл, а с ними еще несколько присных воевод и нарочитых. Неждан, сидя у бревенчатой стены, обеими руками сжимал десницу прильнувшей к нему Всеславы. Левая рука молодой женщины, локоть которой бережно поддерживал дядька Войнег, обнимала округлившееся чрево: буквально накануне сам не свой от счастья и гордости Неждан впервые услышал, как играет в утробе их дитя.

Два месяца минуло со дня погребения светлейшего Ждамира. Неждан, хоть и искренне оплакивал молочного брата, на похоронах не присутствовал. Куда там. Он тогда едва мог глотать и дышать, не то, что твердо стоять на ногах. Обожженное горло распухло настолько, что Анастасию чуть не пришлось вскрывать трахею, открывая доступ воздуха. Хорошо хоть к приезду Всеславушки ожоги на руках и спине начали заживать. И так краса ненаглядная, от которой побратим Хельги, дабы раньше времени не печалить ее и не огорчать малыша, до последнего дня таил, что ее милый не так благополучен, как хотелось бы, едва увидев его повязки, бросилась в слезы, а после все порывалась, точно младенца, с ложечки кормить.

Когда он, преследуя Ратьшу, в дыму и пламени карабкался по тлеющим стропилам Водяной башни, он не чувствовал боли и думал лишь о том, как бы одним ударом прекратить эту постылую братоубийственную войну. А что до честолюбивых замыслов, так разве в том честь, чтобы, расталкивая других, втоптав в грязь все самое святое, вскарабкаться на вершину. Просто надо быть честным с собой и людьми, и тогда для тебя откроется высшая Истина и Правда Небес. Ратьше трижды давали возможность это откровение познать: дважды, когда его во время Божьего суда пощадил Хельгисон, и третий — когда меч Инвара не сумел отнять его жизнь.

Княжич откровения не принял и еще раз решил поспорить с судьбой. Хотя, возможно, проклятье, которое он на себя навлек, пролив кровь Войнеги, навсегда закрыло ему этот путь. Во всяком случае, в его глазах, заглянув в них в последний миг его жизни, Неждан увидел только выжженное пепелище погибшей души, бесследно сгинувшей в аду кромешных страстей. Если Ратьша о чем и сожалел, то лишь о том, что последний бой проиграл.