Под знаменем Врангеля: заметки бывшего военного прокурора

Безмерно честолюбивый, полный кавалерийского пыла и задора, он рвался к власти и ратным подвигам, воспламененный той славой, которая окружала исторические имена его предков. Один из них был сподвижник доблестного шведского короля Густава-Адольфа и прославил свое имя в 30-летнюю войну.

Дряблость Деникина возмущала твердое готское сердце барона. Беспросветное пьянство, дебоши и хулиганства любимцев Деникина, Шкуро и Покровского претили его аристократическому вкусу. Ему казалось, что он сразу перевернул бы всех и вся, договорил бы недоговоренное, поставил бы всюду точки над i, создал бы из южно-русского хаоса не только прочный, единый противоболыпевистский фронт, но и выковал бы прообраз сильной, обновленной России.

Когда в конце 1919 года весы военного счастия стали явно клониться на сторону красных, Врангель, командовавший в то время собственно Добровольческой армией1, начал плести паутину интриг против Деникина. 12 декабря он пригласил на станцию Ясиноватую (в Донецком каменноугольном районе) на совещание других командующих армиями и, раскритиковав деятельность Деникина, заявил, что смена Главнокомандующего - вполне назревший вопрос. При этом он дал понять, что ничего не имеет против избрания его на пост главы вооруженных сил юга России.

- Кому угодно, только не вам с вашим баронским титулом, занять место Деникина, - возразил Сидорин, который своим казачьим чутьем угадывал, что в бароне сидит скрытый реставратор.

В Крыму это замечание много испортило крови Сидорину. В Ясиноватой же оно провалило затею Врангеля.

В тот момент, когда Деникин подписывал приказ о назначении себе преемником Врангеля, последний находился в Константинополе, будучи выслан туда в феврале за свои интриги против Главнокомандующего.

Кроме этой у Деникина была Кавказская армия ген. Покровского (на Царицынском фронте), украинская ген. Бредова и, кроме того, особая Донская.

Назначая себе преемника, Деникин вполне отдавал себе отчет в том, что делал. Он отлично знал, что имя Врангеля очень популярно в монархических кругах; что чиновная знать считает его, аристократа, своим; что Врангель жаждет деятельности и бредит властью; что из среды других видных полководцев он счастливо выделяется прекрасным образованием, воспитанностью и т.д. Все это, вместе взятое, и побудило Деникина избрать в преемники не кого иного, как того, кто вел под него подкопы.

Ну что ж, - как бы говорил Деникин этим назначением барона, - ты так добивался власти, так хотел спасать Россию - вот, на тебе власть, иди спасай, попробуй.

Уведомленный о назначении, Врангель стремительно прикатил из Константинополя на миноносце в Севастополь.

Всех волновал вопрос, как будет реагировать новый Главком на английскую ноту, предлагавшую вступить в переговоры с большевиками. Большинство даже самых высших военных начальников склонялось к той мысли, что роль Врангеля сведется к ликвидации остатков вооруженных сил юга России.

25 марта, в Благовещенье, новый Главнокомандующий появился в Морском соборе. Молодой викарный епископ Вениамин приветствовал его крайне воинственной речью.

Дерзай, вождь! Ты победишь, ибо ты Петр, что значит камень, твердость, опора. Ты победишь, ибо сегодня день Благовещения, что значит надежда, упование. Ты победишь, ибо сегодня храмовой праздник церкви того полка, которым ты командовал в мировую войну[17].

Аргументы были не совсем убедительные. Но мысль о победе, видимо, пришлась вождю по сердцу, так как он удостоил оратора особым вниманием и возвел его в звание «архипастыря христолюбивого воинства».

Вслед за голосом духовенства воинственный призыв раздался и из другой высшей среды. Группа государственных и общественных деятелей, сенаторов, быв. членов государственного совета, крымских земцев-ари- стократов подала новому Главкому докладную записку о невозможности мира и о необходимости продолжать вооруженную борьбу.

Представители верхов хотели воевать.

Вскоре высказался сам Врангель, и всем стало ясно, что не для того он стремился взять бразды правления, чтобы ликвидировать белое движение. Новому вождю хотелось испытать свою судьбу и выведать у ней, не ему ли, потомку воинственных шведских баронов, уготован светлый жребий спасителя отечества от большевистского ига.

Подстрекательства французского правительства, желавшего спасти Польшу, окончательно определили волю вождя.