Под знамением Бога Грозы. Книга вторая. Месть Богов

Наконец объявился Арнуванда. После разгрома Каски и Арцавы, у него, наконец, хватило смелости спуститься с Бычьих гор. Осознавая свой позор, он ходил злой, ни с кем не разговаривал. Когда же узнал, что ты взялся за восстановление Хаттусы, его чуть не хватил удар. Телепурии отдаленных земель перестали ему подчиняться. А глава Верхней Страны, Хемиша прогнал посланников, да еще пригрозил вырезать им печень, если они еще заявятся. Запершись с преданными сановниками в тайной комнате, он строил планы, как тебя скорее извести. Они решили вызвать тебя на Большое Собрание, обвинить в нарушении закона Телепину, затем казнить. В крайнем случае, если панкус воспротивится, подослать убийцу. Я поняла, что это конец не только для тебя, но и для всей Хатти. Тогда я решила настроить против Арнуванды некоторых сановников, которые еще сохранили разум и не потеряли совесть. Да, это я подговорила жезлоносца Хухулилллу поддержать тебя. Каков ты был на Большом Собрании! Я глаза не могла оторвать. Но эти трусливые шакалы по прозвищу «Великий род» сидели и молчали. Только Хухулилла что-то мямлил в твое оправдание. Потом тебя вместе с Цулой увели в подземелье. Я ушла с Большого Собрания, посмеявшись над панкусом. Арнуванда не особо на меня злился. Ему было важно то, что с тобой покончено. Я пыталась хоть что-нибудь придумать, чтобы вытащить тебя из подземелья. Хотела с мешедями прорваться в темницу и освободить. Фазарука оказался проворнее.

Арнуванда пришел в бешенство, когда узнал о твоем побеге и раздавал пощечины направо и налево. Когда же нашли в темнице окоченевшее тело одноглазого, лабарна потерял сознание и долго не мог придти в чувства.

Арнуванда в бешенстве решил наказать всех бунтарей и потребовал готовить войска для похода на Хаттусу. Я поняла, что может произойти кровопролитие, после которого некому будет защищать даже Цапланду. Решила любой ценой предотвратить очередную глупость Арнуванды. Мне удалось поговорить наедине с Хухулиллой. Он и без того впал в немилость у лабарны. А тут я ему сказала, что он не будет стоить и кусочка женской хасгалы, если не уведет войско Вурусему в Хаттусу. Он колебался, но я крикнула ему в лицо, чтобы он вспомнил убитого сына. Я сказала: если он не сможет этого сделать, то пусть прыгнет с башни и расколет себе голову о камни, но не позорит память сына. Хухулилла смог переманить на твою сторону войско Вурусему.

Если б ты видел, что произошло с лабарной, когда он узнал об измене. Он орал и топал ногами. Все разбегались и прятались, лишь бы не попасть под горячую руку. Арнуванда не знал, на ком сорвать злость. Его гнев дошел и до меня. Он припомнил все: как я оскорбила панкус, как смеялась над ним, как смотрела восхищенно на тебя, когда ты обвинил его в предательстве… Сначала меня забавлял его истерический визг. Я никогда не боялась этого дурачка. Вскоре он начал мне надоедать. Еще через некоторое время – злить. Этот болван распалялся все больше и больше. В конце концов, обнаглел и ударил меня по лицу. – Таваннанна перевела дыхание. – Мой род идет от знатных вольных хурритов. Никто безнаказанно не смеет бить человека из нашего рода по лицу, словно жалкого раба, будь то даже сам лабарна. В голове у меня затуманилось. Я сама не поняла, как все произошло. Как будто это был кто-то другой, я же стояла и наблюдала со стороны.

У меня всегда с собой тонкий ахеявский кинжал. Он мгновенно оказался в руке. Арнуванда мучился недолго. Даже ничего не успел понять. Клинок проткнул сердце. На мой крик сбежалась стража. Я же притворилась, будто падаю в обморок. Все осталось бы тайной. Тогда я растерялась, и мой кинжал остался торчать в груди Арнуванды. Вскоре приехал ты с Иссихассой. Хитрый Иссихасса вынул клинок из тела лабарны и спрятал. Он прекрасно знал, кому принадлежит кинжал.

– Иссихасса знал? – удивился Суппилулиума.

–Да. Но ты не думай, в заговоре с ним я не участвовала. Он даже не пискнул ни разу про кинжал. Хитрец принялся строить тайные планы, и так умело скрывал все, что даже я не могла ничего прознать о заговоре. Возможно, если бы до меня каким-то образом дошли бы слухи о предательстве Иссихассы, он попытался бы меня шантажировать, напомнив о злополучном кинжале.

– Где же теперь нож? – поинтересовался Суппилулиума.

– Его носит одна из твоих жен – дочь Иссихассы. Он подарил кинжал ей, надеясь, что я затрепещу, увидев проклятое оружие, и соглашусь на все, лишь бы тайна смерти Арнуванды не была раскрыта. Он ошибся.

Наступило гнетущее молчание. Фыракдыне стояла и бессмысленно глядела на оранжевое пламя светильника. Ее тело приняло гордую и независимую позу. Суппилулиума уставился в пол, переваривая услышанное. Нисколько не легче стало на душе. Лабарна поднял голову и спокойно сказал:

– Прости. Я был груб. Ты очень много сделала для меня и для страны.

– Пустяки, – устало ответила Фыракдыне. – Надо же было кому-то это сделать. Боги выбрали меня.

– Никто не узнает о настоящей смерти лабарны Арнуванды. Я возьму твой грех на себя.