Под звёздным небом (СИ)

Она осознала свою неправильную и слишком бурную реакцию…

— Вижу, ты, наконец, немного пришла в себя, меня это радует, — улыбчиво начал юноша, но всё также беспокоился. — Соглашусь, я выразился слишком грубо, но даже если и так, то тогда я, действительно, немного не понимаю твоей резкой реакции, разве тебе… не всё равно? — он уже понимал, как сильно ошибся в который раз, и ждать момента, когда они смогут наконец обсудить их некую «дружбу» — он устал. Конечно, он не мог поверить в то, что Люмин могла бы полюбить его, но сегодняшний «концерт» заставил задуматься, особенно подмечая историю случившейся вчерашней ночью.

И это именно то, до чего она дошла.

Ей стало стыдно.

Каэдэхара отнёсся к этому очень серьёзно, ведь ему всегда казалось, что путешественница не обращает внимание на подобные вещи, поэтому его это особенно тронуло и до мурашек удивило. Он был готов без колебаний признаться, что она как всегда — непредсказуема, как и сам ветер.

— Т-ты прав… что это со мной? Хах… А знаешь, это не моё дело, хоть меняй девушку каждый день, я не стану влезать в твою жизнь, — снова неправда, и опять подавленные чувства. — Я прошу лишь одного… — горло ощутимо пересохло, — не забывай своих друзей…

Друзей?

Это не совсем то, что она хотела бы сказать.

С такой информацией мало кто сможет справиться так запросто, если человек уже влюблён… Изменить его чувства, вернее, влюбить в себя станет сложнее, чем одолеть самого сильного противника, это нечто большее, что-то вовсе не земное и никак не физическое, оно не подвластно понимаю обычных смертных. К тому же, Люмин не станет гнаться за ним, потому что вечернее времяпровождение началось до того, как он ушёл к Фишль, а это значит только одно — что она не та, кого бы он хотел видеть в плане героя романтики.

Это так страшно расстраивало, что малая, но невероятно чувственная слеза упала вниз, не успевая проделать и дорожки на замёрзших щеках.

— Это уже лишнее, я не собираюсь бегать по разным романтическим точкам, — хотя он был рад, что она всё-таки смогла понять. — Если я тебя как-то задел или обидел, то не злись, прошу… ты же знаешь, что я не хочу и совсем не думаю причинять тебе вреда. Просто… ну, ты уже, и сама знаешь, хах.

— Да, я понимаю, наверное… — легче от того, что они, наконец, воссоединились не сказать, что стало, ведь все её надежды рассыпались как сухой песок, — Тогда ты больше не бойся привязанности, хотя бы со мной…

Она опустила глаза, разглядывая малые волны под ногами, а капли медленно падали вниз.

Кадзуха не хотел видеть её такой.

Он позволил себе сделать то, чего так давно боялся, его сердце вновь заколотилось, но он уже сделал шаг вперёд, так что обратного пути нет, да и уже не был в силах останавливаться, оставалось лишь сделать намеренное, не ожидая каких-либо последствий, это пришло будто по щелчку пальца, моментальная идея, которую больше не смог сдерживать внутри себя.

Мыслей о том, что девушка его попросту оттолкнёт — не было ни разу. Ему ясно казалось, что сейчас был идеальный момент.

Она подняла взгляд и широко раскрыла веки, когда тот слабо коснулся руками её талии, хотя даже чуть выше, чтобы не смутить. Кадзуха обнял Люмин, и та стояла в удивлении пару мгновений, а затем обвила руками его шею, зарываясь в белые волосы, они пахли свежестью и морем, а от него самого веяло теплом, солнцем и ярким закатом, запах напоминал нечто большее, чем просто осенние листья, в нём было тепло, так и страшный холод, он скрывался, но Люмин это с лёгкостью узнала. Отходить ей вовсе не хотелось, полностью погружаясь в долгожданные объятья, может быть, этого было мало для откровенной мечты во сне, хотя всё равно согрело. И не только замёрзшее тело, но и душу, которая давно ждала какого-нибудь тепла, не со стороны друзей, скорее, что-то большее… от объекта влюблённости? Это было странно

Да, ей было больно, словно ядовитые стрелы пронзили её насквозь, жаждущие больше мучений, она лишь хотела взаимности, а теперь это только во сне станет действительностью. Так пожелали звёзды.

От девушки пахло звёздами, её волосы щекотали ему щёки, и они приятно касались кожи, приятные и шелковистые, а бархатная ткань одежды заставляла тонуть в наслаждении, немного касаясь оголённых плеч, её кожа была мягкой, но по-прежнему холодной, как сам лёд.

В этих первых объятьях с путешественницей он почувствовал что-то очень странное, исходящее словно от её тела, оно кричало громче ветра и грома, как будто хотело что-то сказать, и он медленно начинал понимать…

Затем его рот приоткрылся, и тот еле сдержал громкое удивление, глаза широко забегали по сторонам, а сам слегка вздрогнул.

Эти прикосновения напомнили ему те чувства, которые она так тщательно держала в себе, не давая и капли намёка, он смог понять, что они означают, поэтому долго не мог прийти в себя. Все догадки сложились в единый пазл, включая и нелепые слова на не трезвую голову, несмотря на их глупость, они стали главной зацепкой и сотым ключом.

Ветер чётко шепнул ему на ушко, что путешественница…