Под звуки кифары

По пещере, то тут, то там, были разбросаны каменные валуны. У одного огромного и плоского камня, около которого горел костёр, возился одноглазый циклоп. Сначала Аминта не могла понять, что он делает. Но вот гигант подбросил веток в огонь и девочка похолодела. Страшная искажённая тень циклопа на стене махала секирой. Аминта знала об этом оружии далёких северных воинов. Папа Тантал не раз рассказывал о нём. Девочка вскрикнула от очередного удара. Циклоп, словно молния, метнулся к ней. Он наклонил покрытое каплями крови изувеченное лицо и прошипел.

– Пусть она молчит.

Аминта закивала, с ужасом глядя на окровавленное лезвие секиры. Но тут вновь застонал кормчий. Циклоп взвыл, ладонью ударяя себя по страшному шраму.

– Молчит, молчит, – твердил он. – Молчит.

Затем он резко выпрямился и, схватив за ногу кормчего, потащил его за валуны. Аминта едва сдерживалась, чтобы не закричать. Близнецы, всхлипывая, жались к папе Танталу, лежащему без сознания. Циклоп сопел, что-то делая с кормчим и через мгновение тот замолчал. И снова тень зашевелилась на стене, рубя секирой. Аминта закусила губу. Куда они попали? Вот, что, наверное, чувствовал Одиссей, попав в пещеру к циклопу-людоеду. Страшное сопение гиганта и хруст кости под лезвием секиры разносилось по пещере.

Девочка попыталась ослабить верёвки и подползти к близнецам. Но сырая бечёвка не поддавалась. За что боги так разгневались на них? Ведь они всего лишь хотели сбежать из Афин. Скрыться от надвигающихся лаконийцев – воинов Спарты. Их боевые медноносые корабли – триеры уже захватили несколько островов и вплотную подступили к Афинам. Но не лаконийцы так страшили Аминту. Война была всегда, сколько девочка помнила себя, но, когда на улицах Афин появился Зверь и стали пропадать дети – стало по-настоящему страшно. Их мёртвые тела, лишённые глаз находили повсюду. Священники в храмах молили богов послать избавление от чудовища, но он был неуловим. Один безумец на площади кричал о скором приходе тысячеглазого бога и, это для него Зверь собирает свет детских глаз, дабы осветить путь в этот мир. Глупость, конечно. Как Олимпийцы позволят кому-то занять их место. Но было всё равно страшно.

Всю свою жизнь Аминта росла в приюте. После войн и болезней немало остаётся беспризорных детей. Кого покрепче забирали в палестры, чтобы сделать из них воинов. Многих отдавали в услужение в храмы. Аминту всегда оставляли. Крепко сбитая, и, от тяги к приключениям, покрытая ссадинами и синяками, Аминта больше походила на мальчишку. Но воительниц в пограничную стражу не брали, а прислуживать изнеженной Афродите девочка не желала.

Зверь убивал по ночам. Сначала тела находили на окраинах Афин. Болтали, будто он огромен, и вместо пальцев у него медные ножи. Словно кто-то видел его. Аминта, в своих мечтах, охотилась за ним рядом с быстроногим Тесеем. Потому как, это не иначе сам Минотавр вырвался на улицы города из тьмы развалин далёкого Лабиринта, и теперь хочет повергнуть людей во тьму, лишив их глаз. Но люди стали осторожнее и тогда Зверь начал вламываться в дома. Он вырезал целые семьи, но только у детей забирал глаза. Зверь убивал тихо, так что соседи не слышали криков. Люди молились у алтарей, прося помощи у Олимпийцев. Лили жертвенную кровь в расщелины скал, заклиная демонов Аида покарать ночного убийцу. Но небожителям не было дела до испуганных афинян.

Потом беда пришла и в приют, где жила Аминта. Исчезли двое детей, посланные на рынок. Их так и не нашли. Папа Тантал бродил по улицам, трясясь от страха, разыскивая своих питомцев. Он любил детей. И они его любили. А пока он искал, из приюта исчезли ещё двое. Зверь пришёл через крышу. Он не стал забирать тела, он взял только глаза. Аминта холодела от ужаса, понимая, что это чудовище ходило среди спящих детей, выбирая себе жертву.

А когда пришла весть о скором нападении лаконийцев, было решено вывозить приют из Афин. Торговцы уводили свои суда подальше от разграбления. Широкие финикийские корабли были забиты товаром и людьми. Настоятель приюта договорился с торговцем Вергилием и тот дал согласие разместить детей частями на четырёх своих кораблях. Но, видимо, у Зевса были свои причины не любить афинян и, ко всем их бедам, пришла ещё одна. Буря разметала корабли по почерневшим водам моря и бросила один на скалы острова циклопа.

* * *

Стараясь не шуметь, Аминта всё же освободила одну руку и чуть-чуть приподнялась. Циклоп был лаконийским гоплитом. Тяжеловооруженный воин пехоты. Его измятый нагрудный доспех лежал у стены, а рядом, тускло отражая всполохи огня, огромный круглый щит – гоплон, с нанесёнными полустёртыми лаконскими символами. Рядом валялся разрубленный шлем, и вмятина своей формой напоминала шрам на голове циклопа. Смеялись боги. Люди спасались бегством от беспощадных спартанцев. И всё равно те, кого не забрала буря попали в лапы безумного врага.