Подари мне надежду

— Думаю, да! — Громко ответила она и вышла из кабинета. Её вдруг охватила сумасшедшая гордость, а чувство радости о том, что всё будет замечательно — добавило лёгкости и невесомости. Она парила по коридору не касаясь ногами мраморного пола, улыбаясь всем она улыбалась прежде всего самой себе, и чем дальше она отдалялась от кабинета Мясникова, тем сильнее её переполняла радость. Она гордилась тем, что именно такой хороший врач, профессионал своего дела, специалист каких в её городе нет, да и вряд ли будет, и попросту порядочный и честный человек — помог ей! Напрочь позабыв, что ещё несколько часов слабые отголоски надоедливой боли докучали её при ходьбе, она перепрыгивая через две ступеньки понеслась вниз по лестничному маршу. Теперь её переполняло и чувство собственного достоинства, объяснив Мясникову почему она не хочет называть своего спасителя, Кристина так ни разу и не взорвалась буйным криком, не принялась хамить и оскорблять как бывало раньше. Чистая гордость за собственное поведение и прежде всего за свою сдержанность, благодаря которой, она деликатно и вежливо указала истинное место зарвавшемуся бездарю, не способному ровным счётом ни на что, кроме как брать деньги — заставили Кристину вдруг задуматься. Рассматривая старые, поистёртые и потрескавшиеся мраморные ступени она поняла, что в жизни, в её бурной, бешенной, сумасшедшей жизни и так довольно много плохого. Ежедневная, да к чему скрывать, ежечасная ругань, оскорбления матом, злость во взглядах, подлость в поступках, ненависть в молчании — окружали её со всех сторон. Она словно мощный магнит, притягивала к себе и подобных людишек которые в будущем становились её знакомыми, а если повезёт то и друзьями. Копошась среди огромного количества образов собравшихся в её памяти как те же знакомые, компаньоны, приятели — Кристина теперь разглядела и обратную сторону такой красивой, обеспеченной, богемной жизни. Предательское лицемерие сквозившее во взглядах, меркантильное тщеславие вырвавшихся из смердящей кучи помоев недалёких, жадных и алчных людишек, подхалимность в каждом их шаге, чёрная зависть в каждом слове, горечь и ядовитая злоба в каждой несбывшейся мечте о собственном величии, ненависть и застрявшее в горле проклятие в счёт потускневших иллюзий о красной ковровой дорожке освещённой светом софитов, и конечно же чудовищные не поддающиеся какому-либо оправданию поступки, которые обязательно приведут на Олимп власти и славы.

Запутавшись в лабиринтах собственной памяти, она не заметила, как оказалась на первом этаже. Вестибюль областной больницы в обеденный час оказался практически пуст, лишь возле регистрационного окна находилось несколько человек. «Счастливчики», улыбаясь думала она поглядывая в их сторону. «Попасть сюда на приём простому смертному не возможно, даже когда отсчёт прожитой жизни пойдет на минуты, чиновники в белых халатах, будут прежде всего смотреть на банковский счёт умирающего. Неписанное правило как жестокий и беспощадный закон военного времени: чужая человеческая жизнь — ничто, клятва Гиппократа или та же присяга — необходимая лесть, сострадание и милосердие с заботой о помощи в глазах — дежурная формальность, громкие пафосные слова и убеждения — дырявая ширма за которой скрывается истинная, настоящая маска современного врача».

Автоматические двери плавно открылись выпуская её во двор, но сделать шаг она не успела. Напротив регистрационного окна на противоположной стороне, среди плакатов, баннеров и стендов располагалась своеобразная доска почёта. Не более пятидесяти фотографий стандартным размером пятнадцать на двадцать пять сантиметров, на которых запечатлены мужчины и женщины среднего и преклонного возрастов. С одного взгляда, Кристина увидела улыбающуюся, взирающую с высока Марину. Они раньше не встречались, но Плотникова Татьяна Фёдоровна детально и точно описала её. Упустить такой шанс, нет, ни за что.

Она вцепилась в безжизненную цветную бумажку, во взгляд красивых и накрашенных глаз, на пухлые ярко- красные губы, небольшой чуть вздёрнутый курносый нос, светлые волосы. «Я тебя отец теперь понимаю! Она… она похожа на… маму, очень сильно похожа! Надеюсь с ней тебе хорошо?»

Смерив напоследок фото Марины, Кристина не спеша удалилась. Впереди её ждало довольно много неразрешенных проблем, часть из которых косвенно связано с ней, чей взгляд пренебрежительно и высокомерно взирал на происходящее в вестибюле областной больницы.

Обливаясь противным и холодным потом, Анжела продолжала бороться с болью. Почему-то именно сейчас, когда она была в квартире, боль, словно с цепи сорвалась. Пару раз, у неё случились галлюцинации, с убегающим из-под ног полом. Шатаясь, она с трудом передвигалась по опустевшей квартире из угла в угол. Новый приступ вынудил её упасть на колени, голова кружилась вызывая тошноту, а на глаза опускалась тёмная пелена. Нижняя и прекрасная часть женского тела горела адским огнём, а любое воспоминание о том, что произошло, вызывали гнев и звериную злобу.