Подари мне ребёнка!

Возмущение подхватила вторая, затем третья, по толпе прошла волна недовольства, и ко мне на помощь начали двигаться со всех сторон наконец жаждущие справедливости женщины!

Окончания сцены я не увидела, вдруг что-то произошло. Разум помутился, я начала оседать на пол, а в голове прокручивалось кино. Неожиданное и страшное.

Не знаю, что послужило толчком к этому, но я вдруг вспомнила всё, что так настойчиво пыталось показать мне радужное дерево. Прекрасные картинки начала сосуществования тинайцев с окружающей природой. То, как они столетиями формировали свою связь, дни благоденствия и процветания, когда практически каждый обладал волшебной магией сарош, плавно перешли в начало упадка.

Одни ценности сменялись другими, тинайцы часто не замечали очевидных знаков, которые им посылались, не могли разглядеть то, что буквально было перед их глазами. Истинные пары проходили мимо, не понимая, что они предназначены друг другу, а магия сарош становилась исключительной, не поддаваясь слепцам и тем, кто не мог открыть своё сердце, сопереживать и понимать каждое живое существо как самих себя.

Однако это ещё можно было исправить, оставалась надежда, но внезапно произошла катастрофа. Появилось что-то инородное, чужое, разрушающее. Источник не понимал что это, он только ощущал его жуткое влияние. В один момент всё резко изменилось. Ощущение боли, горя, потери и непонимания наполнило меня до самых краёв, будто это я — источник жизни и магии, место, куда приходят обрести счастье или покой.

И куда тысячи тинаек, а вместе с ними и тинайцев пришли в отчаянии и желании покончить со своими страданиями раз и навсегда…

Я словно видела всех их, пережила их растерянность и несчастье, сводящее с ума. В груди поселилось чувство щемящей тоски, сожаления и … пустоты…

Картинка снова поменялась. Теперь я уже была сторонним наблюдателем, находясь в тайной комнате общества.

За столом восседал Ришан, система была активирована, выступая в качестве устройства связи. На экране очень странный полностью лысый, с мелкими глазками округлой формы и губами-ниточками, практически невидимыми, но тем не менее каким-то чудом поджатыми, мужчина расположился в удобном кресле, а на заднем плане через стекло виднелось космическое пространство, усыпанное мириадами звёзд.

Гархониец, а представителем именно этой рассы был собеседник тинайца, рассматривал советника с суровым и недовольным выражением лица, словно тот его подчинённый и в чём-то сильно провинился.

Сознание удивлённо отметило, что в обществе находилась глобальная, а не локальная система, но удивление быстро улетучилось, вытесненное услышанным.

— Ришан, я выполнил свою часть договора, остальное после полной реализации плана, так чего же ты ещё от меня желаешь? Не забывай, с кем имеешь дело. Если мне будет так угодно, ты превратишься в ничто, а твой разум будет не более чем бесполезным размягчённым вместилищем полной ахинеи. Никто и даже хуже. Или полновластный наместник колониальной планеты. Тебе выбирать. Так что не испытывай моего терпения.

Голосом незнакомца можно было заморозить всё в радиусе многих километров. Если бы я была на месте советника, то точно не стала бы возражать или возмущаться. Впрочем, Ришан и сам оценил мощь своего собеседника, капельки пота стекали по вискам, лбу и переносице, норовя свалиться прямо на красивую белоснежную рубашку. Тихим, подобострастным голосом, почтительно склонив голову, он начал оправдываться перед более сильным:

— Селерион, моё уважение и почтение безгранично, ни в коем случае не хотел потревожить или обидеть вас, однако…

Упомянутый Селерион прервал его на полуслове.

— Да, я знаю всё, о чём ты просишь. Это возможно осуществить, я тебе говорил не раз. Но не ранее оговоренного срока. Установленный образец вирон будет изъят, как только мы достигнем необходимого эффекта и планета перейдёт под протекторат Союза, а затем и в полное владение Гархи.

— Но, — всё-таки не терял надежду уговорить его тинаец, — если затянуть, можно полностью уничтожить источник. Я не уверен…

И опять Селерион не пожелал слушать до конца рассказ своего «подчинённого».

— Значит, найди лучшее решение. Это твоя вина, что предпринятые действия не привели к необходимому сокращению тинайцев. Остаться должно не больше тысячи, таков был уговор. Иначе Союз не сможет объявить о переходе планеты под свою опеку.

Нашарив, наконец, в обозримом пространстве платок, Ришан промокнул выступивший пот и подобострастно кивнул, во всём соглашаясь, словно почувствовал — ещё чуть-чуть и терпение собеседника лопнет.

— У меня уже есть план, я уверен, он обязательно сработает, — быстро заверил советник.

— Замечательно. Жду отчёта. И не злоупотребляй этим каналом связи. О нашем с тобой тесном общении не должен знать никто, — гархониец отдал приказ и экран погас, оставляя Ришана в полном изнеможении. Он упал назад, на кресло, оседая безвольной тряпицей от облегчения. И при этом бормоча что-то себе под нос.