Подари мне себя

Я тяжело дышу, хватая губами воздух. Смотрю в его глаза неотрывно, желая поверить. Поверить в то, что это действительно так — он не целовал Дашку. Что я действительно ему важна. Важнее даже этих чёртовых гонок, где он подвергает свою жизнь риску. Но перед моими глазами вновь появляется их образ: как она обнимала его, целовала его в губы. И самый чёткий, прямой удар в сердце — его руки лежали на её талии.

Как же я хочу поверить. Хочу. Но мои глаза меня не обманывают. Я своими собственными глазами всё это видела.

— Я не поверил Крыловой, когда она мне сказала, потому что думал, чувствовал, что ты не такая. У тебя всегда всё на лице написано — каждая эмоция, как у маленького ребёнка, — качает головой. — Ты как открытая книга, Соня — только посмотришь на тебя, и всё сразу поймёшь. Но когда я увидел тебя целующейся с Шестинским… Почему ты не сказала, Соня?

Эти его слова — как нож в спину. Резко. Больно. Глубоко. И он, будто провернув нож несколько раз, всаживает его ещё глубже. Мне физически стало больно. А моя душа, кажется, в этот момент разбилась на миллиард осколков.

Я не знала, что ему ответить. Меня душили слёзы, которым я не позволяла пролиться. Сдерживала себя из последних сил. Сдерживала и смотрела. Смотрела в его глаза. В его лицо, запоминая каждую его чёрточку. Цвет глаз. Их глубину. Каждое изменение в мимике. Его колючую щетину. Его запах, вдыхая его глубоко в себя.

Мне было больно делать этот шаг. Физически. Морально. Будто каждую секунду времени на моё тело наносили глубокие порезы. На сердце. Его словами. Его неверием мне.

Выдыхаю — в носу, в глазах щиплет, а в животе скручивается тугой узел.

— Мы с тобой разные. Слишком разные. Ты не веришь мне. А я… Я… — голос еле слышен, шелестит как ветки одинокой ивы, склонившейся над озером. Моргаю, и одинокая слеза ласкает реснички, падает на щёку и катится вниз по коже, падая вниз, словно в бездну. Смотрю в последний раз в его синие глаза. — Нам не быть вместе.

И, вырвавшись из его цепких рук, словно разорвав оковы, бегу в сторону выхода. Быстро обуваю сапоги, чтобы он не смог меня догнать и остановить — если захочет, — хватаю пальто и сумку и не одеваясь вылетаю из квартиры.

Бегу, не оглядываясь назад, а меня душат слёзы, которые я уже не сдерживаю, и они катятся из глаз.

Я лечу по лестнице вниз, не разбирая дороги, лишь бы быстрее спуститься, выйти из этого душного дома. Дыхание сбивается, душит, в боку начинает колоть, но я не обращаю на это никакого внимания.

Лечу по ступенькам, не разбирая дороги, пока у меня не заканчиваются силы и я не падаю на бетонный пол, больно ударившись коленками. Но и на это не обращаю внимания. Это ничто по сравнению с тем, как разрывается моё сердце в этот момент. Громко всхлипываю, уже не сдерживаясь, зажмуриваюсь.

Душу разъедает словно кислотой, оставляющей на ней ожоги. А слёзы так и катятся, обжигая кожу лица.

Глава 31

Соня

Душа разрывается на части, а в ушах стучит колотящееся сердце. Но не от быстрого бега, а от боли, что сейчас съедает меня заживо.

Пальцы рук сжимаются в маленькие кулачки, ногти впиваются в кожу ладоней. Голова опущена, а с губ срываются неконтролируемые всхлипы. По щекам катятся дорожки слёз.

Так невыносимо больно, что хочется кричать, раздирать своё сердце руками, чтобы оно перестало болеть и саднить. Хочется заглушить эту боль, чтобы не чувствовать её. Не чувствовать совсем ничего.

Посторонний шум неподалёку врывается в мои мысли и заставляет замереть.

Неужели это Егор? Эта мысль быстро меня отрезвляет, хоть и на какое-то мгновение.

Я вскакиваю с холодного бетонного пола и вновь пускаюсь вниз по ступенькам. Колени саднят и болят. Передвигаться становится сложнее. Но я сквозь стиснутые зубы терплю эту ноющую боль. Не могу себе позволить остановиться и, если это действительно Свободин, быть пойманной этим человеком. Не хочу, чтобы он догнал меня и увидел, в каком я сейчас состоянии.

Кто угодно, но только не он.

Поэтому сквозь боль физическую стараюсь передвигаться как можно быстрее вниз к выходу.

Я не считаю этажи, потому что и так знаю, что их здесь очень много. Для меня главное сейчас — спуститься вниз, вызвать такси и уехать домой. Только там я могу дать волю своим слезам, чувствам.

Внезапно тишину разрезает мелодия телефона, звучащая из моей сумки. Моё сердце пропускает оглушительный удар. Но я не останавливаюсь, чтобы посмотреть, кто звонит, а ещё быстрее, как только могу, слетаю вниз по ступенькам.

От быстрого бега становится тяжело дышать. В висках стучит. Но я стараюсь никак на это не обращать внимание. Мне как можно скорее нужно спуститься вниз и уехать отсюда.

Телефон через некоторое время замолкает, и я выдыхаю с некоторым облегчением.

Через пару пролётов я оказываюсь на первом этаже. Останавливаюсь. Прислушиваюсь. В подъезде стоит гробовая тишина, лишь моё тяжелое дыхание слышится и быстрое биение сердца.

Может, мне показалось? Но у меня нет времени анализировать это.